– Да, вы правы, а я сегодня расстроила его. Папа поднялся к себе в комнату, но потом, возможно, решил погулять по саду, чтобы немного развеяться.

– Ага! – фыркнул Бен. – Или напугать тебя, чтобы ты подумала, будто он ушёл. Вы правы, фрау Грундман, Морли – достойный во всех отношениях человек, но у него есть некоторая тяга к театральности.

– О, именно это придавай ему очарование и смягчать женские сердца. Герр Саймонс – большой плюшевый мишка, которому нужно постоянно напоминать, что он самый сильный и самый храбрый среди других плюшевых мишек. – Фрау Грундман просияла. – Когда он первый раз приходить в мой дом, я хотеть повязать ему на шею бантик. Когда мы знакомиться немного ближе, я говорить ему, что он быть неотразим с галстуком-бабочкой. Все другие мужчины выглядят с ними смешными. И подарить ему бело-синюю бабочку, она принадлежать моему мужу, который умер много лет назад. И мистер Саймонс так радоваться, так радоваться!

– А я-то думала, что галстуки-бабочки – это дело рук Харриет.

– Это для неё, для своей Харриет он хотеть стать красивым мужчиной. Но думаю, ему нравиться, когда я давать ему советы. Хорошо, что мы стать друзьями, ведь когда наступить плохие дни, герру Саймонсу требоваться поддержка. Когда он уехать в Англию, я никак не выкидывать из своей головы беспокойство. А что, если его дочка, о которой он столько рассказывать, не сидеть дома? Вот я и поспешить вслед за герром Саймонсом, чтобы убедиться: с ним всё в порядке, он дома, со своими родными. Адрес я иметь. Он написан в гостевой книге. Я привезти герру Саймонсу банку с квашеной капустой, которую он так любить. Я положить её в сумку, с которой ходить в магазин. И когда я услышать шум, я оглядываться и видеть человека… вот я и думать: сумкой по голове его бах-бах.

– А сумка не холщовая? – быстро спросила я.

– Простите… – Фрау Грундман недоумённо воззрилась на меня. – Я не знать это слово.

– Ну… такая… из тряпки!

Бен встрепенулся:

– Точно! Именно из тряпки! Понимаю, на что ты намекаешь, Элли. Твой отец привёз урну точно в такой же сумке.

– И сегодня утром, когда мы отправились в Старое Аббатство, урна была в той же холщовой сумке! Так что если в кустах прятался мистер Прайс, то, увидев фрау Грундман с холщовой сумкой, он мог прийти к неверным выводам: будто это фрау Грундман по ошибке похитила сумку с урной, а теперь, опомнившись, решила вернуть. Представляешь, если бы он схватил сумку и обнаружил в ней банку с квашеной капустой!

– Но он же не видел сумки твоего отца, – возразил Бен.

– Мы этого не знаем. Папа мог в самолёте держать сумку на коленях, а в чемодан положить уже в Хитроу. Честно говоря, я уверена, что он так и поступил.

– А за ним по пятам следовали мистер Прайс и его сообщник…

Бен сунул руки в карманы джинсов и прошёлся перед нами – верный признак напряжённых раздумий. Я спохватилась, что мы совершенно забыли о фрау Грундман.

– Простите, очень невежливо с нашей стороны разговаривать, словно вас здесь нет. Знаете, с момента приезда моего отца начали происходить довольно странные вещи. Бог ведает, что могло бы случиться, если бы вы не заметили этого человека и не напугали его своим криком. Он ведь и впрямь мог напасть на вас. Нужно позвонить в полицию. Или ты уже туда сообщил, Бен?

– Прости, – он поморщился, – совершенно вылетело из головы, хотелось поскорее привести в чувство нашу гостью.

Фрау Грундман аккуратно поставила стакан на столик и расправила юбку.

– Я не пострадать и не волноваться. Наверное, я всё же сделать ошибку, и в кустах не бывать никакого человека. Я просто устать после дороги. А ещё я беспокоиться, что прийти не в тот дом. Водитель автобуса не совсем понимать мой английский. Я говорить быстро-быстро, когда начинать нервничай. Он понимай, что я говорить «Мерлин-корт»? Полиция не будет обратить внимания на мой рассказ, и я только буду всех сильно-сильно тревожить. Лучше, фрау Хаскелл, не звонить им.

– Ну, не знаю… – Я посмотрела на Бена.

– Это очень-очень расстраивать вашего замечательного отца. – Лицо фрау Грундман вдруг разрумянилось. – И я не хотеть приносить ему ещё больше беспокойства.

Единственная ли это причина её нежелания вызывать полицию? – спросила я себя, наблюдая за гостьей.

– Если так, фрау Грундман, то мы, конечно, поступим, как вы хотите.

Сомнения не покидали меня, и я решила прощупать почву.

– Прекрасно понимаю, что вы сейчас чувствуете. – Я дружески улыбнулась немке. – Я и сама часто спрашиваю себя, не даю ли своему воображению слишком много воли. Вот и на сей раз меня грызёт беспокойство, не нафантазировала ли я всё? Милая фрау Грундман, признаюсь вам как на духу: мне показалось очень подозрительным, что Харриет погибла вскоре после того, как взяла с папы обещание доставить её прах в Англию. Возможно, это и в самом деле совпадение, и только. Правда, потом на папу напали какие-то люди. На эскалаторе в аэропорту Хитроу они попытались вырвать у него чемодан. Но ведь и это может быть случайностью. А затем произошло ещё одно совпадение. Человек, который хотел украсть чемодан, вдруг объявился в наших краях. Прибыл в Мерлин-корт с оружием в руках… Ну, не совсем, конечно, в руках… – Я на мгновение замялась. – Моя тётя взяла пистолет без ведома хозяина. Этот человек вызвался подвезти тётю Лулу от станции до нашего дома.

Я была уверена, что фрау Грундман посмотрит на меня как на сумасшедшую, но на её лице был написан лишь живейший интерес:

– А зачем ваша тётя взять пистолет?

– Она клептоманка, – сообщил Бен.

– Это грустно. Знаете, у одной дамы, которая часто приезжать в мой пансион, такая же проблема. Правда, меня это не беспокоить. Я прятать все-все серебряные солонки и все-все серебряные ложки. Но семья этой дамы пробовать всё, чтобы вылечить: психиатры, таблетки, душ Шарко… Да-да, это такая болезнь, я знать. Но ваша тётя очень-очень вовремя красть пистолет у этого герра…

– Он сказал, что его зовут Прайс.

– А зачем он приходить к вам домой?

– Мы можем только догадываться, но полагаем, что он как-то связан с соперничающей бандой, которая хочет заполучить то, что находится в урне вместо праха Харриет.

– А, так вот что вы решать! Вот что вы думать!

Фрау Грундман выглядела не на шутку заинтересованной. Кроме того, мне показалось, что она испытывает облегчение. Может, хозяйка пансиона собиралась поделиться своими подозрениями и поведать нам, что Харриет на самом деле вовсе не была влюблена в папу? Но боялась, что её слова воспримут как злопыхательство ревнивой мегеры? Пока я раздумывала, как бы поделикатнее прояснить этот вопрос, фрау Грундман снова заговорила:

– Да-да, было бы очень-очень умно вывозить георгины таким способом. Полиция не слишком интересоваться этим преступлением. Я читать о нём в газетах, там писать, что полиция наводить справки. Natürlich, я вовсе не говорить, будто они ничего не делать и сидеть сложа руки, но ведь для полиции важнее всякие убийства. А для герра Краузе, который держать теплицу, всё по-другому. Ему нет дела до убийств. Он всегда жить ради цветов. И георгины – это самая большая его любовь. Герр Краузе не самый приятный человек; он очень жадный и очень-очень грубый. Я слышать об этом от многих у нас в Летцинне. Все о нём знать, потому что герр Краузе очень-очень богатеть и жить в доме, который годится даже герцогу. Кроме того, поговаривать, будто герр Краузе убивать свою жену, сталкивать её с лестницы, головой вниз плюх-плюх. За то, что бедная фрау Краузе приготовить невкусный обед, а еда не понравиться мужу. Герр Краузе целыми днями кричать: «Не класть так много перец в гуляш, тупица Эльжбетта!» Фрау Краузе из Венгрии, там любить перец. Конечно, я не верю, что герр Краузе её убивать за перец, но он пойти на всё, чтобы возвращать свои георгины!