В группе переглянулись, и Егор увидел на лицаходинаковые сконфуженные улыбки. От сердца отлегло. Кажется, здесь собралисьтакие же лихие джигиты, как и он. А Егор-то думал, что придется позориться водиночку.

Однако забавный все же народ –соотечественники! Так и хватают разинутыми ртами все удовольствия, которыепредоставляет экскурсионный сервис. Небось никого из них дома, в Москве, вНижнем, в Питере, ну и еще откуда тут народ набрался, – небось никого изних палкой не загнать было на ипподром. А здесь наперебой тянули руки, кричали:«Я поеду на верховую прогулку! И меня запишите!» Конечно, это был все тот жесамый туристический психоз, который уже наблюдался во время «охоты на акул».Главное дело, команда почти та же самая. Нет чтобы шляться по местному рынкуили совершать обход сувенирных лавочек, в изобилии рассыпанных по всемупобережью, – потащились на эту дурацкую прогулку. С другой стороны, это жене просто мотаться туда-сюда в закрытом манеже – гид обещал прогулку поэвкалиптовой роще. Ну, посмотрим, может, конечно, эти эвкалипты – такая жемистика, как и акулы… Спасибо, хоть лошади – уже определенно не мистика. Слышноих ржание, да и весь антураж свидетельствует: руссо туристо попали на самыйнастоящий ипподром. Сейчас выведут арабских скакунов – и…

Араб повторил вопрос, и Егор сообразил, что насей раз тренер адресуется к нему. Что сказать? Ну, вообще-то подумаешь,премудрость – верховая езда. Сидишь и сидишь себе в седле, а между ног что-тошевелится.

– Ездил когда-то давно, в юности, –уклончиво ответил он. Араб, конечно, смотрел как баран на новые ворота. –Чуть-чуть умею, – сказал Егор, показывая на пальцах. – Понимаешь?

– Ко си ком са, – произнес рядомнасмешливый голос. – Все мы тут – ком си ком са!

Это был Родион, естественно, – в каждойбочке затычка со своей эрудицией. Соображучий, черт, Егор ведь тоже знает этофранцузское выражение, означающее «ни то ни се», «чуть-чуть», «так себе».Однако знать – мало, надо уметь вовремя его вставить. Вот Родион это умеет. Апросили его свое умение выказывать? Кто его просил, например?

Егору страсть как захотелось велеть этомуболтуну заткнуться и не встревать больше со своими переводами, но все жеудалось промолчать. Он еще не мог решить, как держать себя с этим наглыммужиком. Наглым – и в то же время оч-чень осторожным… Ведь там, на борту«Папаши Карима», Родион так и не спустился в трюм выяснять отношения.Волей-неволей Егору пришлось очухиваться и тащиться в кают-компанию. ОднакоРодион и на обеде, устроенном командой для страдальцев-гостей, держался как нив чем не бывало: ни для него, ни для «Надюшки» Егора будто не существовало.Когда вернулись в Агадир, он тоже делал вид, будто совершенно ничего непроизошло. Конечно, может быть, «Надюшка» ничего ему не сказала, хотя вряд ли:несколько взглядов исподлобья – стремительных, оценивающих – Егор все же перехватил.Скорее всего сладкая парочка никак не могла решить, как поступить в этойстранной ситуации, и пока выжидала, принюхивалась к Егору.

Подобная нерешительность была совершенно не вего характере. Он терпеть не мог всех этих недомолвок. Вечером долго бродил попарку гостиницы, готовый к тому, что из-за любой волосатой или чешуйчатойпальмы может вдруг появиться Родион и… и дальнейшее пойдет в зависимости отигры, которую он выбирает: или начнется разговор, или тихо-просто – перышко вбок человеку, который слишком много, опасно много знает. Егор был ко всемуготов, но продолжал нарезать круги по тропинкам-дорожкам парка. Не дождалсяничего, так и ушел спать.

Наутро отправился на пляж и там шлялся поберегу океана – не моря, заметьте себе, а Атлантического океана. Вид –обалдеть! Морская лазурь с серебром. Волна ходит вверх вниз – легко, словнотанцует. Чем-то она была безумно похожа на гитарную музыку. Армик играет, амузыка называется «Tear Drops». Ну это что-то, а не музыка… Как переводилосьназвание, Егор не знал. «Tear Drops» – и все тут. «Tear Drops» – наверное,что-то по-английски. А может, по-испански. Армик – испанец. Да и Мавритания –она ведь испанская колония была.

Егор ходил туда-сюда по узкой полосезолотисто-серого песка, проигрывал в мыслях «Tear Drops»: па-ри-ра-ри-ра-ри-ра,пам-па-рам, па-ри-ра-ри-ра-ри-ра, пам-па-рам – самое волшебное место, смотрелто на безбрежную, нет, ну в самом деле безбрежную лазурь, то на огромные буквына склоне горы. Буквы слагались в слова, а слова означали в переводе сарабского: «Аллах, родина, король». Днем они были сероватыми, еле различимымина бледно-бежевом склоне, а ночами светились огнями – в том случае, если корольМарокко гостил в Агадире. Говорили, он особенно любил этот город на морскомберегу, больше всего своего остального королевства, даже больше столицы,поэтому каждую ночь полыхало над морем словно на небе начертанное: «Аллах,родина, король».

Егор бродил вдоль воды, ссутулясь, сцепив рукиза спиной. Он хорошо знал за собой эту манеру – след привычки к прогулкам потюремному двору. Наверное, со стороны опытному глазу сразу видно, что мужиксрок мотал. Согнутые плечи, руки за спиной, татуировки по телу… Может, Родион исобирался стрелку забить со странным незнакомцем, да заробел при виде такоготуза козырного? Если начать читать его татушки… Впрочем, из тюрьмы он не так-томного их и вынес, большую часть он на себе сам сделал, уже когдапрофессионально татуажем занялся – не из любви к искусству, а ради заработка.На себе краски пробовал, смотрел, как они проявляются. Вот сейчас женщины губкисебе любят рисовать – чтоб форму изменить, яркость им придать. Но смотря какойкраской работать, такой и эффект. Кому нравится, чтобы сразу было всеестественного цвета – этакого нежно-розового. И не догадаешься, что губкинарисованы. Это чревато чем? Краска с годами может приобрести темно-красный, невполне естественный оттенок. Другой вариант – сначала губы получаютсятемно-вишневые, зато с годами все более приближаются к естественному цвету. Всеэто Егор на своем теле опробовал. На руках, на животе. Присмотришься –точь-в-точь человек в картинках из рассказа Рея Брэдбери. Но каких «человеков вкартинках» он повидал там – это же не описать! А чем, господи помилуй, там этикартинки делали…