– В перчатках я ничего не чувствую, не могуподцепить эту маленькую матку. К тому же я не знаю случая, чтобы врач от мелкихдомашних животных чем-нибудь заразился. Вот от коров – это да, тут сплошь ирядом хватают туберкулез и бруцеллез. Это профессиональные болезни сельскихветеринаров, оттого так мало народу стремится ехать в деревню после выпуска.Это мужская работа, конечно, с коровами-то. Они же здоровущие и глупые.

– Девяносто рублей ей дорого, а? – Вкомнату ворвался возмущенный Валерий Александрович. – В США вызовветеринара стоит двести долларов, а у нас за двадцатку надо полостную операциюсделать, да?

Выкрикнув эту тираду, он хлопнул дверью иисчез.

– Так вы в самом деле детективы пишете, чтоли? – спросила Ольга Михайловна, тщательно вытирая руки полотенцем. –Для чего вам знать про бешенство?

– Детективы я, к сожалению, не пишу, –признался Родион. – Хотя, думаю, у меня бы получилось. Дурное дело нехитрое. Но тут вопрос в другом. Понимаете, умер один человек… Я вам скажу всекак есть. Может, присядем? – вгляделся он в усталое, с голубоватыми тенямилицо Ольги Михайловны. – Вы устали? Вам плохо?

Она с явным облегчением опустилась наподставленный стул.

– Спасибо. Нет, я ничего. День тяжелый, а так– ничего.

– Вы что-то побледнели.

– Не обращайте внимания. У меня сегодняразгрузочный день. Ну, я худею, а значит, голодаю.

– Что?! – Родион, удивленно вытаращивглаза, окинул взглядом ее более чем стройную фигуру. – Да вы и так…Удивляюсь я некоторым женщинам. Вот вы – вы же… ну, словом… зачем вам худеть?!

– Затем, что зарплата у нас толькозавтра, – сердито сказала Ольга Михайловна. – А за телефон надо былозаплатить именно сегодня, я же не хочу, чтобы у меня телефон отключили. Вот ипришлось выбирать. Ну, все, оставим эту тему! Говорите быстро, что у вас там сбешенством, а то сейчас определенно кого-нибудь привезут, какую-нибудьнесчастную собачку. У нас же ни минуты покоя. Итак, умер один человек…

– Умер один человек, – рассеянно повторилРодион, мысленно обшаривая карманы пиджака в поисках какой-нибудь конфеты илишоколадки, но, понятное дело, пиджак его – не супермаркет, ничего подобного тамне нашлось. – Умер, значит, один человек…

– И вы подозреваете, что его нарочно заразилибешенством? – Губы Ольги Михайловны презрительно изогнулись. – Нет,Валерий прав, эта версия годится только для детектива.

– И тем не менее у нас есть некоторыеоснования предполагать, что нечто подобное произошло.

– Погодите-ка! – остро глянула на негоОльга Михайловна. – «У нас» – это у кого? У кого есть такие основания? Увас и у вашего друга – пламенного борца с экономическими преступлениями? Утоварища Мыльникова? Вы меня, конечно, можете всячески осуждать, но, даже еслибы этого самого Мыльникова на моих глазах поедом ела бешеная собака, я бытолько пожелала ей дальнейших успехов. Так что, извините, ради вашего товарищая и пальцем не пошевельну.

– Вы злопамятны, да?

– Угу, – призналась Ольга Михайловна безмалейшего смущения. – Очень. Чрезвычайно. Вас это удручает? Вы теперь вомне разочарованы? – Она усмехнулась с откровенным ехидством.

– Да нет, отчего же? – пожал плечамиРодион, всерьез озабоченный тем, что если бы даже эта женщина оказаласьзамешанной во всех экономических преступлениях, случившихся с той поры, какИаков купил у старшего брата право первородства за какую-то жалкую чечевичнуюпохлебку, это его бы ничуть не удручило и не разочаровало. – Я вас даже где-топонимаю. К счастью, это дело не имеет никакого отношения к моему бывшемуприятелю Николаю Мыльникову.

Он намеренно выделил голосом эти два слова – бывшемуприятелю – и порадовался, увидев, как дрогнули ресницы Ольги Михайловны.Заметила, значит. Очень хорошо!

– А к кому оно имеет отношение? К вам?

– В некотором роде. Постольку-поскольку вдоваумершего – моя старинная знакомая. Возможно, вопросы, которые я вам будузадавать, покажутся вам совершенно дурацкими. Но мне нужно знать, допустима литакая ситуация хотя бы теоретически!

– Вы кого-то подозреваете?

– Совершенно определенного человека. Женщину.

– То есть вы думаете, что какая-то женщинанарочно заставила бешеную собаку укусить мужа вашей знакомой… Ради чего?

– Ради денег. Ради очень больших денег, конечно.

– А вы чего добиваетесь?

– Того же, чего и все Робин Гуды, – пожалплечами Родион. – Торжества справедливости. Так, на минуточку.

– Робин Гуд, помнится мне, исповедовал лозунг«Грабь награбленное!», – легко усмехнулась Ольга Михайловна. –Экспроприировал экспроприаторов и отдавал их богатства беднякам.

– То же намерен проделать и я.

– А бедняки кто? Ваша знакомая и ее семья?

Да, эта женщина умеет сразу видеть кореньпроблемы!

– Конечно, прежде всего они. Потом есть ещечеловек, пострадавший по милости той женщины и даже чуть не погибший. А яполучу гонорар за хлопоты.

– Ну да, я так и знала, что за этим что-нибудьеще стоит, кроме борьбы за торжество закона! – Губы ее презрительноискривились. – Под всякой идеологической надстройкой имеет место бытьчеткий экономический базис. Робин Гуду нужны деньги на новые стрелы?

– Даже наша российская милиция получаетзарплату, – напомнил Родион. – Понимаю, ассоциация не самая удачная,учитывая тонкости ваших отношений с некоторыми ее представителями, но… ШерлокХолмс тоже не брезговал гонорарами. И часть их выделял своему верному Ватсону.

– У вас и Ватсон есть?

– Пока нет. Приглашаю вас занять вакантноеместо. Без вас мне эту ситуацию не распутать. При удаче вознаграждение будетпоистине баснословным. При неудаче… Ну, три тысячи долларов у меня в заначкевсе же есть. Они будут вашими, то есть вы не пострадаете при любом раскладе.

Глаза у нее стали большими и трогательными.

– Три? Тысячи?! Долларов?!! И это при неудаче?А что же… Что же вы надеетесь получить при удачном исходе дела? Вы… наверное,вы собираетесь совершить что-то противозаконное?

– Абсолютно, – кивнул Родион. –Предупреждаю заранее. Торжества закона тут не будет потому, что его просто неможет быть. Все наши рассуждения останутся умозрительными предположениями, мыничего не сможем конкретно доказать. Никакой суд не примет наши выдумки вкачестве свидетельств преступления, которое, что тоже вероятно, не былосовершено.