Приехала Виви. Марко, даже Ласло приперся. Их лица расплывались перед глазами.

Полиция. Меня вели куда-то, задавали вопросы. Станиславус велел молчать после того, как я трижды повторил, что убил Нану. Кинулся на кого-то из законников, и меня всё-таки бросили за решётку.

– Для его же блага, – сказал отец. – Пусть придёт в себя. Только ремень у него заберите. А лучше руки ему свяжите, пока он их на себя не наложил.

Чёрт. Предусмотрительный у меня отец. Стал заботливым, когда от него требовалось превратиться в ту мразь из моего детства.

Утром пришёл герр Адель. Иззучалменя несчастными и понимающими глазами. Жалел. Я убил его дочь. Сначала трахнул, а потом она ушла в делирий. Может быть, хотя бы свернёт мне шею. Подался вперёд.

Но он успокаивал меня. Он! Безутешный отец, потерявший единственную дочь.

Я НЕ ЗАСЛУЖИЛ ИХ ДОБРОТЫ!

Следующие несколько недель меня держали в клинике для душевнобольных. Пичкали таблетками. Беседовали. Много говорили о ценности жизни, и чего бы хотела моя Нана.

К выписке я пришёл лишь к мысли, что смерти я попросту не заслужил. Вся эта боль должна остаться при мне навечно. Буду жить ради боли. Потому что это всё, что осталось от моей любви  к Нане.

Въехал в ту самую квартиру, которую снял для нас. Мебель купить я ещё не успел. Притащил со свалки старый матрас с грязными разводами и оборудовал себе место для сна. Как собака сворачивался калачиком и мечтал на самом деле оскотиниться и превратиться в животное. И  меня прекрасно это получилось.

Отчислился из академии. Амадеус пытался достучаться до меня. Пихал мне в руки смятый листок. Там было то, что я написал на спор, когда нас с Наной наказали за поджог сцены. Завыл как сбитая машиной псина, когда прочитал свои наивные строчки.

– Ты ублюдок, герр Циммерман, – сказал ему это в лицо. — Ты сломал её первый.  Вы все. Эксперимент поставили. Не пускали к ней. Копались в голове. Я бы справился, я бы... я бы...Принялся громить его кабинет и бить старые коллекционные пластинки. Амадеус не мешал, и мне быстро стало скучно.

Даже не сказал мне ничего, но и я облегчения не почувствовал, когда часть вины с себя снял.

В больницу к Нане меня не пускали. Особое распоряжение. Боялись, что я закачу там истерику и просто выкраду свою девушку. Правильно боялись, я себе уже не хозяин.

Превратил свою жизнь в тупое выживание. Разгружал какие-то коробки у магазина, лишь бы заработать денег на еду, выпивку и аренду. Приходил без сил домой, падал на матрас, а утром начинался мой новый круг ада.

В финале конкурса победила команда Иштвана и Немета. Мы с дистанции сошли в день нашего триумфа. Хотя Виви умоляла в память о Нане собрать себя в кулак.

В память… словно все вокруг смирились, что она на самом деле умерла.

– Ты и сам смирился, разве нет?

Только этой рыжей головы мне не хватало. А я всё гадал, когда ко мне припрётся бесполезное божество.

– Как ты вошёл? – пытался запустить в Музу пустой бутылкой, но у меня руки не поднимались после смены и выпитого спиртного.

– Жалкое зрелище, Вестерхольт.

Выругался на Хангрийском. Музы же его тоже понимают? Я послал его на хер, чего не уходит-то?

– То есть делать ты ничего не собираешься? Оставишь её в делирии?

– А что я могу? Ты сам видел, я чуть не прикончил того парня, пытаясь его разбудить. Мозги едва ему не вскипятил. А если Нана, – я понизил голос, – умрёт… Если она совсем умрёт?

– О, так ты ещё на что-то надеешься. Браво, не всё потеряно.

– И что ты предлагаешь?

– Я? Ничего. Я лишь вдохновляю. Хочешь отсыплю немного вдохновения?

На кой чёрт, я ответил ему что хочу?

В этот же миг Михаил вылил на меня ведро ледяной воды и свалил.

Удивительно, но подействовало, смыло не только запах блевотины, кажется, даже мозг впервые за долгое время начал работать.

Через пару часов, я уже сидел в экспрессе и ехал к герру Аделю в поместье. В этот раз я не хотел смерти. Мне нужна была коробка Наны. Тот самый недостающий ключ ко всему! Её душа.

16

Я представляла это место иначе. Тот самый страшный делирий, которого так я боялась, не пах медикаментами, потом и отчаянием, здесь не было больничных коек, уток и криков таких же пациентов. Моё безумие было совершенно другим. Здесь под босыми ступнями стелилась зеленая трава, в воздухе пахло цветами, а ещё:

– Нана!

Я уже и забыла, какой крошечной была моя мама. Или это я выросла?

Она стояла по колено в ручье и то и дело поднимала ногами брызги.

– Нана, иди сюда. Тут так хорошо, – она распростёрла руки, и я едва сдерживалась, что не рвануть к ней.

Я шла медленно, чтобы не спугнуть видение. Мягкая трава приятно пружинила, запах цветов пьянил. Брызги воды отражали все спектры радуги. Если это есть тот самый делирий, зачем мне возвращаться . Что и кто меня ждёт?

Я замерла. И правда… Меня вообще ждет кто-то? Обернулась и посмотрела на небо, на которое начали наползать тяжелые тучи.

– Нана, ну же. Такая хорошая погода. Иди ко мне, – позвала мама.

Я мотнула головой, и тучи исчезли.

Никто меня не ждёт. Там за пределами этой поляны только боль, и у меня нет сил бороться и терпеть. Я останусь здесь. С мамой.

Прибавила шагу. Но чем быстрее я бежала к ручью, тем дальше он становился.

– Нана, скорее! Вода чудесная.

Мама нырнула и исчезла.

Тучи вернулись, а трава под ногами начала стремительно желтеть. Нет нет нет! Я уже знаю, что будет дальше. Сейчас маленькая девочка начнёт истошно кричать и тщетно звать маму, потому что она больше не вынырнет. Но сейчас я не маленькая девочка и могу всё исправить. Упрямо бежала к воде, и наконец-то берег стал ближе, но едва я собралась броситься в неспокойный поток, как на меня налетели демоны с перепончатыми крыльями и грубо повалили на землю.

– Стой. Стой. Стой. Ты уже ничего не сделаешь.

Я вырывалась, билась в истерике, но сильные руки держали меня, кто-то даже гладил по голове, а где-то рядом навзрыд плакал маленький мальчик.

Он жив? Кто-нибудь, скажите! Он выжил, или утонул? Почему все молчат?

Или