– Стоять! Государственная безопасность!

Из дверцы вынырнула фигура водителя в шапке с завязанными сверху ушами.

– Стою. А в чем дело? Мне на ферму надо!

«Однако народ непуганый. И к чему это? Ладно, потом спросим, какой год».

– К ближайшему телефону, срочно!

– Ну так я туда еду, садитесь, что ли…

Виктор запрыгнул в кабину.

– Скорее! Дорога каждая минута! Диверсанты могут уйти! – Он взглянул в прыгавший сбоку квадратик зеркала, нет ли погони; впрочем, на этой таратайке даже от велосипедиста не оторвешься. – Если что-то увидите, не останавливайтесь! Если доберетесь до телефона один – звоните в госбезопасность майору Ковальчуку, передайте: на объект нападение, диверсантов двое или больше, используют новое, неизвестное нам оружие ближнего боя, имеем много потерь. Сообщил Еремин. Запомнили?

– А как же! Так вы сами сейчас и позвоните.

Полуторка въехала на улицу Антоновки, проскочила вдоль шеренги одноэтажных шлакоблочных домов, горбящихся мансардами, и свернула вдоль электролинии к беленому зданию фермы.

– Ка-ать! Ка-ать! – крикнул парень из открытой двери. – Телефон покажи товарищу!

На порог выскочила молодая женщина в фуфайке и сапогах.

– Сюда проходите! А ты разворачивай! – крикнула она уже на шофера. – Что мы тебе – будем фляги через кабину кидать?

– Да сейчас разверну, погоди ты! Видишь, дело какое! Диверсантов ловят!

– Да без тебя словят, непутевый, разворачивай! И так прождались!

– Не словят! Мне лично товарищ спецзадание дал, а ты кричишь. А на этой развалине куда успеешь, куда, видишь? Ну вот, опять заглохла…

Худощавая старушка крутила диск телефона.

– Але! Управление! Это с Антоновки говорят! Тут с Ковальчуком просят соединить срочно. Что? Передаю трубку.

– Алло! Говорите! Слушаю вас! – зазвучал в трубке знакомый голос.

– Это Еремин!

– Что? – В трубке защелкало, видимо, включили запись.

– Совершено нападение на объект. Нападавших не менее двух, – торопливо объяснял Виктор, держа автомат наготове и косясь на дверь, – применяют гипноз или иное неизвестное оружие, охрана не может оказывать сопротивления, много потерь, я бежал через третий ход…

– Где сейчас находитесь?

– Антоновка, молочная ферма на окраине села, где телефон.

– Оружие есть?

– Автомат… три рожка.

– Оставайтесь там, к вам подъедут! Будьте осторожны, не высовывайтесь! На рожон не лезть!

– Пусть ко мне подъедет тот, кто меня хорошо знает! Чтобы я мог проверить, что его сознание не под контролем, понимаете! Иначе я себя ликвидирую!

– Мы поняли! Подъедет человек, вам знакомый!

В окно Виктор увидел, что к ферме спешит чувак с двустволкой в руках. «Черт, это еще кто?»

Скрипнула дверь.

– Не входить! Оставайтесь на месте!

– Это Лужин Николай Павлович! Я насчет народ поднять на задержание диверсантов!

– Отставить народ! Всем укрыться в погребах и подпольях!

– Батюшки! – воскликнула старушка, продолжавшая стоять подле телефона; очевидно, она тут была за старшую. – Нешто атомная война началась!

На улице послышалось гудение двигателей. В окно Виктор увидел, что по улице промчались два длинных, похожих на крокодилов, бронетранспортера в зимнем камуфляже, и за ними, гремя гусеницами, прокатилась самоходная зенитка с задранным в небо шестиствольным орудием с вращающимися стволами – видать, и есть тот самый калашниковский «Кактус». «Еще паника начнется», – подумал Виктор.

– Нет, это временно! И с фермы народ пока отведите!

– Слышали, что говорят? – обратилась старушка к собравшимся вблизи женщинам в спецодежде. – В погребе спрячьтесь!

– Никитична, а скот как же? Милка не сегодня завтра отелится!

– Не уйдет твой скот! Сказали – временно! – отрезала старушка, продолжая, однако, сама стоять рядом.

– Вы тоже с ними, в погреб идите!

– А мне нельзя, я здесь ответственная! Я эту ферму сама строила, и поскольку жить мне осталось мало, то пусть я лучше на этой ферме умру, а коров своих в обиду не дам! Вон они, красавицы, каждая на моих руках росла!

«Ну что ты будешь делать… Ладно, будем надеяться, что и гипнозом такую не сразу скрутить».

По улице прогрохотал гусеничный арттягач с брезентовым кузовом и остановился на околице у водокачки. Из него выпрыгивали солдаты и растягивались в цепь вокруг фермы; еще три таких же проследовали мимо него, свернув с дороги, в обход леса. В лесу послышалось нестройное татаканье автоматов. Со стрекотом невысоко над лесом плавно проплыли один за одним два поджарых самолета с высоко поднятыми над фюзеляжем оранжевыми крыльями и широкими лыжами вместо шасси, необычайно напоминавшие немецкие «шторьхи»; видимо, с Бордович подняли авиацию ОСААФ. Еще через пару минут со стороны брянского аэропорта показались три звена легких вертолетов и один тяжелый, транспортный, с двумя винтами вдоль фюзеляжа, появился со стороны Сещи и завис высоко в воздухе. Один из легких вертолетов, судя по звуку, вернулся и стрекотал где-то над фермой, не видимый Виктору из окна.

На дороге показался знакомый серый «старт» и остановился поодаль от фермы. Из него вышел майор Ковальчук и помахал в воздухе руками.

– Внимание! – рявкнул кто-то из ручного мегафона, стоя позади машины. – Сейчас к вам подойдет наш сотрудник, у него нет оружия!

«Ну, это уже как в фильмах про террористов, – с некоторым недовольством констатировал про себя Виктор. – Еще подумают, что я эту бабку в заложники взял».

– Все, вы бы, бабушка, отошли сейчас на минуту.

– А зачем? Я тут не мешаю.

– Вы не поняли, товарищ…

– Колбенцева Мария Никитична я.

– Вам, товарищ Колбенцева, поручается задание выйти навстречу товарищу майору и сказать: «На вопрос отвечать не спешите, вопрос требует обдумывания». Как меня поняли?

– Значит, на вопрос отвечать, это, не спешите, он, вопрос то есть, требует обдумывания. Верно сказала-то?

– Верно. Далее следуете до машины и ждете дальнейших указаний. Понятен приказ?

– Понятен, сыночек, как не понять-то.

– Выполняйте.

Никитична выглянула из-за двери и крикнула:

– Не стреляйте, товарищи, свои! Это завфермой Колбенцева, мне с товарищем майором поговорить надо. Чего? Можно идти?

Никитична подошла к Ковальчуку и что-то пошептала ему на ухо, тот кивнул. И она засеменила к машине. Ковальчук, не спеша и держа руки на виду, подошел к дверям.