В это самое время Маршал Советского Союза Соколов смотрел на страшную правду войны, ставшей итогом утвержденной им операции. Военачальник находился в психологическом ступоре. Я говорю это точно! С расстояния полутора метров я видел окаменелое лицо старенького, в зеленой форме, небольшого роста человека, заявившего нам недавно на собрании партийного актива о дальнейшем нашем участии в выполнении интернационального долга. Маршал испытывал не меньший шок, чем все мы, стоявшие рядом.

Еще около часа мы стояли в ожидании самолета из Ташкента. Ближе к полудню совершил посадку Ан-26 белого цвета и без опознавательных знаков. В течение получаса, завернув в палатки тела погибших, мы загрузили их в самолет. Следом посадили раненых. Борт, взлетев, взял курс на Ташкент. Мне на всю жизнь запомнился белый самолет — «белый тюльпан», который увез погибших на афганской войне. Остальных увозили на «Черном тюльпане». Не думаю, что первым повезло больше…

После морозной и снежной зимы, сезона проливных и холодных дождей весна 1980 года в Афганистане принесла много солнца, пыли и мух. Замиравший в мареве Кабульского смога раскаленный воздух насыщался белой цементирующей пылью, ставшей бичом для личного состава ограниченного контингента советских войск. Проклятой пылью забивались личные вещи, ею переносились вирусы заразных заболеваний, валивших интернационалистов в палаточные медсанбаты. Энтероколит, гепатит, паратиф, лихорадки укладывали в койки сотни солдат и офицеров 40-й армии.

Зарождавшийся воздушными массами «афганец» — ветер с заснеженных гор закручивал в турбулентных потоках воронки, атаковавшие базовый лагерь 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии. «Хоттабыч», как мы его называли, несся с бешеной скоростью, срывая крепления палаток, забивая глаза и уши пылью афганских дорог. Обожженная солнцем кожа лица покрывалась коростой, вызывавшей сильную боль при бритье «Невой» и улучшенным «Спутником». Попадая в порезы и трещины кистей рук, инфекция зачастую проявляла себя сплошными кровоточащими ранами.

Гепатит расцветал скрытым инкубационным периодом в течение 45 суток, когда появлялись первые клинические признаки заболевания. Офицерским составом 80-й отдельной разведывательной роты принимались строгие меры по соблюдению солдатами и сержантами правил личной гигиены, приема пищи. Питьевая вода в бочках и емкостях различных объемов насыщалась хлорным раствором до белесого цвета, умывальники, мыло стали для разведчиков нормой жизни, а фляжки с водой — атрибутом формы одежды.

После очередного приема пищи ложки, котелки и поддоны для них замачивались в специальных баках с хлорным раствором, но гепатит, не отступая, «косил» людей. Старшина Андрейчук организовал сбор верблюжьей колючки, которую повара заваривали крутым кипятком и настаивали ее для употребления вместо чая: утром, в обед и вечером. Настой из верблюжьей колючки укреплял желудочно-кишечного тракт, работа которого зачастую расстраивалась, угрожая боевой готовности разведывательной роты. Отсюда у солдат появилось пикантное выражение — «сесть на струю», что не вызывало улыбки разведчиков, вынужденных переносить болезнь на ногах с температурой и общей слабостью организма.

С началом весны 1980 года в войсках армии возникла проблема массовых инфекционных заболеваний, лихорадок. Медицинская служба 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии под руководством подполковника Хамаганова организовала поточный метод прививки от гепатита, паратифа и других не менее опасных инфекций. Военная медицина дивизии и армии в целом принимала всевозможные меры предупреждения болезней южных регионов. Обострение инфекционных заболеваний приходилось на весну и лето — самый благоприятный период их появления и распространения среди личного состава, жившего в условиях пыльных палаток.

Заболел гепатитом Саша Перепечин, командир первого взвода разведчиков, и ближайшим бортом убыл на лечение в Ташкент. Несколько солдат специальных взводов нашей роты были также госпитализированы и отправлены в Союз для борьбы с болезнью, в том числе и рядовой Владимир Климов, который после излечения в госпитале, совершив солдатский подвиг разведчика, вернулся в дивизионную разведку через государственную границу СССР самым невероятным способом. Позднее ташкентский госпиталь уже не справлялся с наплывом инфекционных больных, их будут направлять на лечение в другие округа Советского Союза, а в районе Кабульского аэропорта откроется инфекционное отделение армейского госпиталя.

Тем не менее, пауза, возникшая в боевых действиях после Кунарской операции, не вводила нас в заблуждение. Мы прекрасно понимали, что итоги операции анализировались, делались выводы, они включались в разработки новых планов предстоящих боевых операций. Разведчики, исследуя зону ответственности соединения на полную ее глубину, приходили к выводам, которые отнюдь не радовали командование дивизии и штаб 40-й армии. Наша работа была незаметной для парашютно-десантных подразделений, она проходила, как правило, в темное время суток, о ней в войсках знали не очень много, но каждую ночь в поиск и засады уходили разведывательные группы соединения. Порой нам казалось, что ночь поменялась с днем.

Гораздо хуже было с повседневной жизнью разведчиков, возвращавшихся с заданий под утро. Мы завтракали и ложились отдыхать в раскаленных солнцем палатках, кишевших синими мухами, которые кусали через простыни потные, уставшие за ночь тела солдат и офицеров. Это вам не черные мушки средней полосы России — афганские, кусавшие больнее, чем слепни сибирской тайги. От них не скроешься в полуденной жаре пыльных палаток и духоте наспех собранных модулей. Мы ополаскивали простыни водой и накрывались ими, чтобы как-то забыться и уснуть до наступления полуденной жары. Но минут через 30–40 простынь становилась сухой, и процесс ее полоскания в холодной воде повторялся снова.

Остальные же подразделения дивизии только приступали к служебной деятельности в огромном механизме войны, создавая невыносимый шум перемещаемой по лагерю техники, команд, нормального русского мата. Находившийся рядом столичный аэродром также не способствовал сну и отдыху разведчиков ревом реактивных турбин, принимая и отправляя в кабульское небо боевую и гражданскую авиацию.

Включавшие на взлете форсаж, звуком соответствующий залпу гаубичной батареи, истребители МиГ-21Р улетали на разведывательные задания в зоны боевых операций. Следом совершали посадку военно-транспортные борта Ан-12, Ан-22 «Антеи», Ил-76, привозившие в Афганистан из «учебок» необстрелянных бойцов с грузом боеприпасов, авиационных бомб и коробками армейского имущества, продовольствия.

Потом «раскручивались» «вертушки». Хищно растопырив навесное оборудование «нурсов» и авиационных пушек, они улетали в ущелья Гиндукуша «отработать» по духам, долбившим колонны КАМАЗов при подходе к Салангу и после него под Джабаль-Уссараджем и в Чарикарской «зеленке». Сна и отдыха разведчикам выделялось немного, а с наступлением ночи мы опять уходили на задания в горы и кишлаки, отслеживая процессы в душманской среде.

Но сегодня был особенный день — 8 марта — праздник женщин, который мы решили отметить своим армейским коллективом, «как положено»: вечером баня, «фуршет» с экипажем только что прилетевшего из Ташкента «05» борта. Будем говорить тосты, приятные слова, на которые были горазды ребята соседней авиабазы, и кушать фрукты, которые они привозили к нашим совместным застольям. Мне же не повезло с мероприятием, связанным с 8 марта, я его вынужден был пропустить в силу полученного от начальника разведки дивизии задания по ведению разведки самой северной границы зоны ответственности соединения. Сегодня в ночь я увожу группу за перевал Паймунар, чтобы впервые приблизиться к глиняным дувалам кишлачка Дехъийхья, раскинувшего виноградные плантации на изрезанной вдоль и поперек арыками степи Альгой. Там возникали интересные варианты взаимодействия душманских отрядов, концентрирующих силы и средства в горном массиве хребта Хингиль, к которому подходит кряж Нарайгашай с отдельными вершинами Ходжачишт, Хуласахтгар, Манджнунгар, Джойбаргар и Карадушман высотой в 2000 метров. Цепочка небольших кишлачков подлежала тщательному исследованию силами дивизионной разведки, чтобы командование соединения, планируя боевые операции вдоль магистральной трасы Кабул — Баграм — Чарикар, располагало информацией о местах возможного скопления душманских отрядов в непосредственной близости от столицы Афганистана.