— Гена, подойди.

Баравков подбежал.

— Ты Куранова хорошо знаешь?

— Н-н-нормально, товарищ лейтенант, — немного заикаясь, доложил сержант.

— Сегодня прочешем долину до Дехъийхья в направлении Шаникала. Там еще не бывали. Далековато. Понял?

— Понял.

— С Курановым обеспечите тыл. Ты старший, пригляди за ним.

— Понял, товарищ лейтенант.

Застолье шло полным ходом. Женский день праздновали на достойном уровне. В Афганистане — впервые, но, наверное, не хуже по настроению, чем в Витебске, потому что женский дух витал везде и во всем. Праздник продолжался, ну, а нам с Леонидом скоро в опасный и сложный путь.

— Готов, Лёш?

Друг был в боевом облачении: небольшого роста, решительный, упорная сосредоточенность во взгляде — не самые плохие качества для сегодняшней ночи.

— Дай автомат.

Взял АКС, проверил.

— Леш, запомни правило: патрон в патронник не досылать.

Полное недоумение моего друга.

— Не знаешь почему?

— Не-а.

— В группе следовать будешь за мной, а мне очень не хочется, чтобы ты из автомата наковырял дырок в моем затылке.

Леха натянуто улыбнулся.

— Если серьезно, Лёш, слушай внимательно: твоя задача — быть рядом со мной и больше ничего не делать. Поверь, это тоже много и не очень просто — быть рядом и наблюдать. Для этого патрон в патронник досылать не обязательно, кому надо это сделать — сделают и будут работать в соответствии с заданием. У каждого в группе свои обязанности, у тебя — наблюдать.

— А, если…

— Без всяких «если», Леш. Думаю, 8 Марта обойдемся без стрельбы и экзотических кульбитов. Смотри, как хорошо сидят ребята. Чертовски не хочется уходить, а вот ничего не поделаешь: вернемся — продолжим.

— У меня с собой «заначка», Валер, отметим, как положено!

— Ну, ты — гусар! Хвалю!

— Понимаю ответственность момента.

— Ничуть не сомневаюсь.

— Идем.

Сафаров, построив группу в одну шеренгу, проверял готовность разведчиков к выходу, оружие.

— Как настроение, народ?

— Нормальное, товарищ лейтенант.

— Отлично. Все здоровы?

— Жалоб не было, — уточнил Сафаров.

— Хорошо. Мам и барышень поздравили?

— Так точно!

— Время не будем терять. Задача: выдвинуться в район виноградников Дехъийхья с целью поиска и ведения разведки. Есть основание считать, что «духи» не оставили попыток установить свое влияние в Кабуле — это фиксирует воздушная разведка. Мы отслеживаем противника до предгорий Хингиль, где сосредоточены его основные базы. Но между Хингилем и боевым охранением дивизии происходит движение противника с целью его просачивания в Кабул для совершения диверсионных актов. От своего влияния на столицу Афганистана «духи» не отказались. Сегодня выйдем в поиск к самой северной границе зоны ответственности дивизии, где еще не ступала нога разведчика ВДВ. Действуем по обстановке, меняя направление движения на маршруте, где местность изобилует мощной ирригационной системой арыков и каналов, подводящих воду к виноградным полям. То есть местность, несмотря на равнинный ландшафт, полузакрыта и вызывает опасение в скрытом выходе противника к группе. В целом обстановка понятна?

— Так точно, товарищ лейтенант!

— По задаче вопросы есть?

— Никак нет!

— У кого что еще есть?

— А чеки выдадут, товарищ лейтенант? — поднял руку Архипов.

— Твой вопрос прямо-таки в «тему», Архипов. Молодец! Знаю одно: обещают к десятому марта.

Народ переглянулся от хорошей новости по денежному довольствию, которое задерживали финансисты армии. Солдатам надо было купить подшивочный материал, личные принадлежности, что-нибудь прихватить из «булдыря». Вопрос-то на самом деле серьезный, требующий ответа.

— Товарищи разведчики, сегодня с нами работает представитель ВВС старший лейтенант Злобин. Это важный элемент дружбы войск в выполнении интернационального долга. Возражений нет? — Я обвел взглядом бойцов дивизионной разведки. — Не поступило. Что ж, прошу любить и жаловать!

— Если больше нет вопросов, Ивонин с Сокуровым — дозор, быть внимательней на маршруте. Не торопитесь, но и ничего не пропустите. Баравков с Курановым — прикрытие тыла. Не посадите на хвост «духовскую» разведку. Гена, работаешь ночным прицелом.

— Понял, товарищ лейтенант.

— Нищенко — общее обеспечение.

— Понял.

— Связь?

— В порядке.

Равняйсь! Смирно! Равнение направо!

Я доложил командиру роты о готовности к движению:

Подошли с Иваном к готовой выйти на задание группе. Всматриваясь в бойцов, Комар спросил:

— Как настроение?

— В порядке, товарищ старший лейтенант.

— Хорошо. «Духи» зашевелились. Приказано выявить их намерения там, где Макар телят не пас. Командир дивизии ставит задачу поиска в районе виноградников, который нами не изучен. Расширяем радиус действий разведывательных мероприятий. Опыт у вас достаточный — будем шире раскидывать щупальца. Информация должна идти по динамике нарастания, чтобы был материал для анализа характера действий противника. Если нет вопросов — вперед, Валерий Григорьевич.

— Есть.

Иван повернулся к Леониду и попросил его в самое ухо:

— Будь рядом с Валеркой, Леш, и не отставай от него. Я очень убедительно прошу об этом.

— Что я — маленький, Вань? Понимаю.

— Ладно, к черту.

Плюнули три раза через левое плечо. Сегодня выдвигаемся в пешем порядке через линию боевого охранения Юры Солдатова.

К боевому охранению капитана Солдатова я вывел группу от склада ГСМ, обойдя его по овражку, в котором охрана объекта никогда бы нас не заметила. Обменявшись паролем с дежурной сменой заставы, мы вышли к минометной позиции, где на широкой площадке можно было присесть и собраться с мыслями перед броском в никуда.

— Десять минут перекур, Сергей, и собраться в «кучку».

Это означало, что на последнем рубеже перед противником разведчики должны были оставить здесь все плохое и хорошее и сосредоточиться только на задаче, которую предстояло выполнить в течение ночи.

— Понял, товарищ лейтенант.

Для меня как командира это стало едва ли не ритуальной обязанностью — на крайнем рубеже дать группе немного времени, чтобы настроиться. Перекур — это предлог для перестройки сознания разведчиков на работу в крайне опасном режиме. За линией боевого охранения, разделявшей нас на своих и чужих, мы становимся другими, причем в самом прямом смысле этого слова. У меня было абсолютное понимание того, что у нас в головах происходили перемены, напрочь отсекавшие второстепенные вопросы, настраивая мозг на работу в узком, целевом направлении.