– Ты с ума сошла? Ты платишь за обучение, можешь не сомневаться, что тройку ты уже окупила по-любому! – хохотал он, глядя, как я запихиваю пятак в ботинок.

– Я просто ненавижу эту макроэкономику, – хмурилась я.

– Стой-стой. Ты засунула пятак под правую пятку?

– Да? А что?

– С ума сошла? Только под левую. Быстро переобувайся!

– Ты же в это не веришь! – ехидно замечала я.

– Да, потому что у меня уже есть два высших образования и статус кандидата наук. Как ты думаешь, что я делал, когда сдавал кандидатский минимум? – кивнул он и скорчил смешную рожицу.

– Только не говори, что тоже… совал монетку.

– И не только монетку, – развел руками он. – Я плевал через плечо, я клал зачетку на ночь под подушку.

– Серьезно? – ахнула в изумлении я.

– Только не смей это никому рассказывать! Это государственная тайна! – потребовал он и не выпускал меня из дому, пока я не поклялась на его библии, то есть на огромном русско-французском словаре, что никому из его друзей, коллег, однокурсников, а также милиции, ФСБ и иностранным спецслужбам не расскажу, что у Владимира Германовича Тишмана тоже есть слабости. Как у всех людей.

– Знаешь, какой ты клевый?! – смеясь, заявила я, стоя у лифта. Монетка была засунута в правильный башмак, а настроение мое просто искрилось.

– О да, я очень клевый. Не уверен, что это слово есть в словаре Даля, но я абсолютно согласен – я клевый. И классный. И это… зажигаю. Так, да?

– Нет, правда. Знаешь, мне ни с кем не было так легко. Это даже хорошо, что мы не любим друг друга. Может быть, именно поэтому мы можем вот так… почти счастливо жить.

– Да, – задумчиво кивнул он. – Именно поэтому. Мы ничего не должны друг другу. Мы не можем друг друга предать, потому что ничего и не обещали. И к тому же мы живем отдельно, а это, поверь взрослому дяде, очень благоприятный для отношений фактор. Ну, готова сдать эту макроэкономику? Помни, пятак – это верное дело. Сто процентов.

– О’к! – кивнула я и поскакала к троллейбусу. Волнение немного улеглось, хотя макроэкономику я знала плохо, просто никуда. Так что сдавала я ее действительно с боем. Препод попался въедливый, ему почему-то хотелось, чтобы мы не только деньги платили, но еще и знания в голове имели по его, в общем-то, мозгодробительному предмету.

– Милочка, вы хоть понимаете, что быть маркетологом без макроэкономики невозможно? – зло спросил меня он, когда я битый час плавала вокруг билета и никак не решалась выйти и ответить.

– Понимаю, – кивнула я, теребя в руках листок. Странно было снова после всех этих лет бездумного болтания и снова стоять вот тут и оправдываться, что не выучила урок. Меня немного трясло, кажется, препод все-таки заметил это.

– Только потому, что вы ходили на все лекции, я ставлю вам три. Но ради вашего же блага лучше бы попытаться вникать в то, что звучит на лекциях.

– Я буду, – пробубнила я, мечтая только, чтобы он отдал мне уже эту зачетку и провалился в ад. Я устала, хотела есть, не могла справиться с дрожью в руках. Нет, все-таки, как это непросто в моем возрасте – грызть гранит наук.

– Ты как? – спросила Верочка, девушка из моей группы, видя, как я сижу на подоконнике с закрытыми глазами.

– Нормально. Что-то голова кружится.

– Может, давление?

– Да этот препод просто достал. Целый час меня мурыжил.

– Да уж, макроэкономику сдать – это вам не поле перейти. Ладно, ты идешь?

– Да, я домой, – кивнула я и, собравшись с силами, дотащилась до троллейбусной остановки. От резкого холодного ветра, бьющего в лицо, стало немного полегче, я смогла хоть выдохнуть (совсем как мама) и прийти в себя. Однако в троллейбусе было полно народу, и меня снова зажали, смяли и заставили изо всех сил цепляться за поручень, чтобы не упасть в грязь лицом. В смысле, на пол, когда троллейбус качало.

– Девушка, что вы прыгаете? – спросил какой-то парень, прижатый к столбу с компостером. – Вы в порядке?

– Да просто дышать нечем, – пояснила я, стараясь сбросить дурноту.

– Да уж, как сельди в бочке, – добавила бабка, сидящая прямо подо мной на одинарном высоком сиденье. Следующие пару остановок мы ехали еще хоть как-то, а после «Войковской» стало совсем худо. Ленинградка стояла и пыхтела насупленно, не желая двигаться с места, а у метро троллейбус подвергся натуральному пиратскому захвату на абордаж. Огромные толпы диких людей, даром что без деревянной ноги, крюка и попугая, ринулись на наши двери и смели все на своем пути, необузданные в желании попасть домой.

– Осторожно! Осторожно! – попыталась я как-то защититься от варварской орды, но эффекта не возымела. Меня сплющило, вывернуло и впечатало в сидящую подо мной бабку.

– Вы что! Отодвиньтесь! – заорала она.

– Не могу! – прохрипела я, чувствуя, что от всего этого на меня накатывает волна необъяснимой паники и дурноты.

– Вы с ума сошли? Вы что делаете? – продолжала визжать бабуська, но у меня в глазах вдруг потемнело, и я, не успев даже извиниться, рухнула к ней на колени и отключилась. Чайки и шелест волн заменили собой весь этот безумный троллейбусный кавардак. Я лежала на песке и покорно позволяла волнам бросать меня и подкидывать из стороны в сторону. Это было даже приятно и совсем не больно, только я немного боялась, как бы не унесло в совсем уж открытое море. Но все обошлось, в конце концов легкий бриз подул в лицо, шторм кончился, меня вынесло на берег и перестало трясти. Все как-то странно замерло, а потом меня потащило в какую-то темную гулкую вакуумную дыру, типа тех, наверное, что в космосе засасывают ракеты. И вдруг стало холодно.

– Вы как? – спросил чей-то женский голос сверху. Я открыла глаза и увидела, что надо мной склонилась полная растрепанная женщина в коричневом пальто.

– Вы кто? – прошептала я, пытаясь принять вертикальное положение.

– Вы в обморок упали. С вами все в порядке? Вы меня видите, в глазах не двоится? Вот, положите под язык.

– Со мной все в порядке, это с троллейбусом что-то не так. Сколько можно людей в него всадить? – пробурчала я, запихивая какую-то прозрачную капсулу с резким запахом себе в рот.

– Это точно, – выдохнула женщина и плюхнулась рядом. Оказалось, что мы сидим на лавочке практически в двух шагах от станции метро. И замерзаем, потому что вечера в марте весьма прохладные.

– Спасибо.

– Не за что. Вам лучше?

– Немного.

– Ничего удивительного, такая давка. Вам есть кому позвонить?

– Позвонить? – удивилась я. – Зачем?

– Надо, чтобы кто-то вас забрал. Вы же не можете сейчас снова залезть в троллейбус.

– Это точно, – прикусила губу я. – А знаете, мне есть кому позвонить.