Духи начали обстреливать нас из тяжелого оружия. Пыль скрипела на зубах, дышать было трудно из‑за дыма и гари, но ребята держались. К душманам подошло подкрепление… Разведчики точными расчетливыми очередями уничтожали самых ретивых. Снова появились раненые. Виталий бросился к раненому другу и в это время выстрелом из гранатомета был сражен сам. Ранение было смертельным. Не приходя в сознание, Виталий скончался на руках у командира группы».

В том бою погиб ротный Виталия, офицер, считавший единственным своим правом в бою право уйти с поля боя последним.

Солдаты наперечет знали его боевые награды, гордились и уважали как старшего друга. Они были вместе до конца.

Виталий любил и умел рисовать, но рисунков в доме почти не осталось: лучшие раздавал и раздаривал.

Среди вещей Виталия, привезенных из части, есть металлическая коробка. Товарищи вложили в нее осколок чужой земли, иссушенной и безжизненной земли с поля боя…

Каждый год после смерти сына — в день ли его рождения, в день ли его смерти, в День воздушно‑десантных войск или просто в какой‑то иной день, — родителей погибшего солдата все время кто‑то навещал, звонил им или просто присылал письма со словами соболезнования, сочувствия, признательности, вдохновения и с просьбами быть мужественными и стойкими в своем горе.

В последний раз друзья‑однополчане Виталия навещали Красниковых в 1997 году. В последующие годы никто не приходил. Видно, из‑за своих проблем не до того было.

Двенадцатую, тринадцатую годовщину отмечали тихо, по‑семейному, в кругу самых близких. Вот уже очередная подходит…

Наверное, память человеческая избирательна и ей свойственно со временем что‑то одно вытеснять из сознания, другое, наоборот, впитывать. Впрочем, это свойство памяти вряд ли относится к родителям, которые любили своего сына и которые не забудут о нем никогда. Только вот тяжесть горькой и невосполнимой утраты, которую многие готовы разделить с тобой в первые дни несчастья, — не переходит ли она со временем в не менее тяжелое и горькое ощущение того, что никому, кроме тебя, эта память уже не нужна?

Когда же им, потерявшим своего сына, было легче: тогда, когда он только что ушел, или сейчас, годы спустя после этого?

Кто‑то из великих и мудрых сказал: «Не бывает времен настолько тяжелых, чтобы не быть честным»…

Я тоже был в горах, в Афганистане.

И видел смерть не на телеэкране.

И жив‑здоров, не ранен, не убит.

Я не позер, но «третий» — только стоя.

За тех парней «рассейских», «негероев»,

Чья жизнь навечно врезана в гранит.

Через год после рождения Андрея Лабутина родители переехали из Свердловска в Ревду. Там он и рос, сделал свои первые шаги, там же и в школу № 10 пошел.

В начальных классах учился хорошо. Очень бойкий был. Учительница смеялась: вертится, как сорока на коне. Любил читать. С детства с отцом гонял мяч. Играл в футбол, даже грамоты получал за игру. Когда подрос, научился играть в хоккей, теннис, шашки, шахматы. Но на первом месте из всех увлечений была автотехника.

«Мы всей семьей: с мужем Андреем и младшим сыном Сергеем — часто ездили на озеро порыбачить, отдохнуть, — вспоминает мама Лидия Ивановна. — Андрей летом всегда ходил на рыбалку.

Когда стал постарше, дед брал его на охоту. Пришел однажды очень счастливый, когда подстрелил свою первую утку. Андрей до армии несколько лет жил у моих родителей. Они жили в частном доме в поселке Кедровое. Андрей с удовольствием помогал по хозяйству: колол дрова, убирал снег, копал огород, сажал картошку, окучивал. В своем доме всегда много работы.

Андрей не пил и не курил. „Учусь средне, да еще пить буду, так что из меня получится“, — сказал однажды. А то придет домой, расскажет бабушке анекдот, рассмешит ее: „Вот, бабуля, теперь ты на 10 минут дольше проживешь“».

В 16 лет купили ему мотоцикл «Минск», в автошколе окончил курсы и сдал все на «отлично». А после 10‑го класса сдал экзамены на водителя‑профессионала.

Перед армией Андрей успел несколько месяцев поработать слесарем, благо с техникой был «на ты».

13 апреля 1985 года призвали его в армию, а 14 апреля ему исполнилось 18 лет. Спорить с военкоматскими работниками не стал. Подумаешь, днем раньше, днем позже. Первые полгода служил в «учебке» в Чирчике.

«В июне 1985 года я летала к Андрею, — вспоминает Лидия Ивановна. — Сын очень гордился, что служит в десантных войсках: „Я, мама, раньше и подумать не мог, что за день отмахаю 40 км пешком“. С восторгом рассказывал, как они прыгали первый раз с парашютом».

А в ноябре 1985 года, получив сержантские лычки, Андрей был уже в Афганистане, принял отделение. В первых письмах домой он дал понять, что служит «в жаркой стране». На службу не жаловался, писал что все хорошо, здоров. Просил только прислать конвертов, бумаги для писем да фотобумагу. Словом, «не волнуйся, мама, не служба — сплошной отдых».

Единственный раз Андрей писал о боях, когда комментировал присланную матери статью из газеты «Правда» за 17 и 19 января 1986 года «Очень долгая ночь».

«…Это про наш батальон, а рота под названием „Москва“, — это позывной нашей роты БМП, а „Москва‑2“ — это наш второй взвод. Это мы автомат взяли трофейный. Мы смеялись, когда заметку читали. Особенно над поступками старшины. А я вот напишу о том, что было на самом деле, когда мы, как пишется в газете, „спешившись, ушли в темноту“. Прочесав второй дувал (так называются дома), мы вышли из него и пошли к следующему в боевом порядке. Я шел пятым. Метров через 20 услышали разговоры, крики и поняли, что это „духи“, потому что мы так не орем. Мы присели и ждем, а „духи“ тоже слышали, как мы в предыдущем дувале стреляли, и подумали, что это свои, и идут к нам навстречу и окрикивают своих. Мы их подпустили метров на десять — и „ночь осветилась десятками огненных трасс“. Одного убили и взяли его оружие. С ним потом корреспондент ходил.

У меня все по‑старому. Служба идет нормально. Бегаем на зарядку, смотрим телевизор. Живем как у Христа за пазухой».

Действительно, как у Христа…

«9 сентября 1986 года Андрея наградили медалью „За отвагу“, а за что, я не знаю, — пишет Лидия Ивановна. — Андрей не писал ничего ни мне, ни бабушке с дедом. Наверное, хотел сюрприз сделать, прийти домой с наградами, а может, письмо не дошло».

Да, за зарядку и просмотр телепередач медаль «За отвагу» не получишь. Уже потом, после гибели Андрея, Лидия Ивановна узнала от его друзей, что сын был трижды ранен. Об этом он тоже не писал.