– Чувствую, завтра вы принесете нам картину под названием «Дерево без ленточки у озера», – подколол художника Вадим Дмитриевич, и все засмеялись. Все, кроме меня.

Через час мы с Николаем надумали пойти на озеро. Петровы увязались за нами, и ничего другого не осталось, как идти всем вместе. Погода была самая что ни на есть летняя, я осмелилась напялить бриджи и футболку. В конечной точке нашего маршрута, то бишь на берегу водной глади, Хрякин предложил мне покататься на лодке и, получив согласие, выразившееся радостным воскликом «Ура-а-а!», сунул мальчугану, что был с лодкой, купюру за временную аренду посудины и помог мне взобраться на борт.

И мы поплыли… А Петровы, кстати сказать, остались на берегу, так что настало время для долгожданного одиночества вдвоем. Я скинула босоножки, храбро сунула ноги до середины голени в освежающе прохладную водичку (при этом бедная лодка едва не опрокинулась) и в тот момент была полностью и бесповоротно счастлива, чего не скажешь о налегавшем на весла Николае. Тот был угрюм, невесел и с каждым новым взмахом весел грустнел все больше, тем самым заставив задуматься его спутницу, уж не утопить ли он ее собрался. Я даже приступила к испуганному высматриванию сквозь полупрозрачную воду сильно отдаленного от поверхности воды песчаного дна водоема. Да, долго тонуть придется.

Поработав веслами примерно с треть часа, Хрякин неожиданно остановился. Таким вот образом мы застряли аккурат в середине немелкого озера.

«Точно подметил, Иуда, где поглубже будет», – пришло мне на ум.

– Что с тобой происходит? – взволнованно спросила я и взглянула в его бледное лицо.

Колька на миг поднял на меня глаза, но сию же минуту опустил их, словно они внезапно налились свинцовой тяжестью, и промямлил:

– Я трус, я негодяй, я полное ничтожество…

Боже, не хватало только раскольниковских мыслей в голове Хрякина! Дескать, вошь я или человек; слабохарактерная тряпка или ж крутяга киллер? Припоминаю, как подобные мысли закончились для ничего не подозревающей бедной старушки. Впрочем, та, будучи процентщицей, не сильно нуждалась, а стало быть, определение «бедная» к ней не подходит, но разве заслужила она этим смерть? Все зарабатывают на жизнь как умеют.

– Что ты, что ты! Ты не такой! – взялась горячо разубеждать его я, а то еще треснет с горя веслом по моей бренной головушке. И поминай как звали! – Ты не вошь!

– Что? Я разве сказал «вошь»?

– То есть ты не ничтожество. Ты хороший! Самый замечательный! Умный, добрый…

– Нет, – вторил сам себе Хрякин, – я полное ничтожество. Я дерьмо!

– Но почему?

– Я тебя обманул… Обманывал все время!

– Тише, не кричи. Когда ты меня обманул? – спросила я спокойно, решив, что речь идет о каком-то незначительном моменте. Как я ошиблась!

– Ну тогда… Помнишь, ты спросила, как ее зовут, эту Колесникову. Я мало того что не знал ее имени до того, как ты сама мне не назвала, так я ко всему прочему вообще не знаю, кто она такая!

– Как это не знаешь? – не поняла я. – Она же твоя знакомая. Детектив.

– Да какой она, в задницу, детектив?!

– Частный, наверно, – моргнула я.

Сосед по лодке оторвал наконец свой взор от деревянного днища, посмотрел мне в глаза и, глубоко вздохнув, изрек:

– Эта Колесникова была обыкновенной шантажисткой.

– Кем?! – подпрыгнула я от неожиданности, да так, что судно наше перевернулось, и оба мы оказались в воде.

Через пять минут, когда удалось залезть обратно в лодку, Николай стал рассказывать, почему же он такой подлец. Для этого нужно вернуться в день убийства Крюкова. Девятого числа Александр Игоревич ждал факса от одной крупной компании, с которой они собирались совершить взаимовыгодную сделку. Да, был праздничный день, но начальники обеих компаний договорились выйти поработать, чтобы к началу рабочей недели успеть согласовать все условия будущего сотрудничества. Видя, что шеф собирается уезжать, Николай напомнил о еще не полученном факсе, на что Крюков ответил:

– Не могу ждать, на свидание опаздываю. К тому же в праздник вряд ли они успеют на что-то решиться.

Коля, услышав слово «свидание», вытаращил глаза:

– А как же Наташа?

На что Крюков хитро прищурился и поведал:

– Есть у меня одна девушка. Ну просто конфетка! – В этом месте Санек, как полагается, со смаком причмокнул, после чего продолжил: – Я гендиректор, нам положено иметь любовниц. И не смотри на меня так. Я сейчас дую в Березовку, помнишь, где это? Мы еще там день рожденья отмечали, когда в загородном доме шел ремонт? – Хрякин кивнул. – Вот. Если что очень срочное, найдешь меня там.

И он уехал. Николай домой не торопился, потому остался в офисе допоздна, даже надумал там ночевать. Как вдруг…

– Приходит этот чертов факс. Почти ночью! Притом им срочно нужен был ответ, согласны мы на условия или нет. Или они обратятся в другой банк.

– «Филлиат»?

– Какая догадливая. Да, в «Филлиат». Этого я допустить никак не мог! Мне бы Саня башку оторвал. Хотя зная, что с ним случилось впоследствии, не оторвал бы. Но я не мог наобум согласиться, ведь генеральный директор Саня, а не я.

– И ты поехал в Березовку…

– Да.

– Во сколько это было? – нахмурилась я, пытаясь вспомнить расположение стрелок на часах в тот момент, когда я выплыла на дорогу и наткнулась на черный «БМВ».

– Без чего-то одиннадцать.

– Ага. – Я задумалась. Вроде на дороге я оказалась много позже. – Не помнишь случайно, не называл следователь точное время убийства?

– По-моему, около половины одиннадцатого.

Этому я порадовалась от души:

– Ага-а-а!! Значит, ты не мог его убить! Даже если б очень постарался!

– Я?! – Глаза у Хрякина чуть из орбит не вылезли. – Ты что, сдурела?! Зачем мне убивать своего друга?

– Вижу, что незачем. Что дальше было?

– Подъехал к дому этому, вышел из машины. Не успел и пяти шагов сделать, как споткнулся о что-то тяжелое. Нагнулся, а это… это… – На слове «это» Николай запнулся, загрустил, сведя вместе брови, потом и вовсе прикрыл ладонями лицо, устало опустив плечи. Мне стало его ужасно жалко, и чтобы хоть как-то поддержать, по-отечески постучала ему рукой по колену, мол, крепись сынок, что было – того уж не воротишь, или что-нибудь в этом духе. – А в спине у него нож, – слегка приободрившись от моего постукивания, продолжил понурый Коля. – Что было дальше, помню смутно. Вроде перевернул его зачем-то. Наверно, чтобы убедиться, что это именно Санек. Мне отчетливо запомнилось лишь выражение его лица. Тогда полнолуние было. – И взглянул на меня, будто ища подтверждения своих слов. Я коротко кивнула, дескать, помню-помню этот блюдцеобразный ужастик посреди черного, практически беззвездного неба. – Кажется, я снова перевернул его на живот и поскорее уехал оттуда.