Промысел женьшеня считался делом нелегким. Нужно было не только распознать места, где он может дать побеги, но и уметь разглядеть в траве его зеленовато-белый или нежно-розовый «зонтик», собранный из пятнадцати-двадцати цветков, издающих слабый неповторимый аромат. Более того! Знатоки были способны различить среди многообразия звуков тайги, выделить в хоре неумолчного птичьего пения голос одной-единственной птицы – конгульчу. Она всегда селилась там, где растет женьшень. Существовала легенда о разлученных влюбленных, один из которых – юноша-врачеватель по имени Жень-Шень – обратился в чудодейственный корень, а его возлюбленная Конгульчу – в птицу, однако Ромашова все эти сказки-байки не интересовали. Куда внимательней он прислушивался к рассказам о хунгузах, которые крались по тайге за женьшенщиками, выслеживая их, а потом нападали, убивали и отнимали добычу.

Еще один способ добычи!

Впрочем, многодневные и многокилометровые тайные блуждания по сопкам вслед за промысловиками Ромашова не привлекали. Да такая случайная удача сразу выдала бы его! Пропал куда-то, а потом вдруг появился с богатой добычей, однако несколько односельчан сгинули без следа… Нанайцы – народ доверчивый, даже чересчур, однако тут даже у сущего эхэлэ возникли бы нехорошие мысли! Нет, лучше напасть на кого-то одного, у кого будет много этих корней, решил Ромашов. Например, на человека, который принимает сырье от таежников… на Филиппа Кочергина!

Ромашов вознамерился подстеречь приемщика, когда тот в конце августа повезет в город сданные всеми промысловиками корни. Обычно его сопровождал Борис Самар – милиционер из Аянки, а иногда еще и добровольцы-удэгейцы, которые были и похрабрей, и повоинственней добродушных и миролюбивых нанайцев. Ромашов, впрочем, не сомневался, что ему удастся убедить Бориса – через посредство Киры, само собой! – чтобы он отделался от сопровождающих. Справиться с милиционером, а потом и с Кочергиным труда бы не составило. Затем с помощью Никифора, которого Ромашов вполне подчинил своему влиянию, он намеревался отнести добычу никану, получить деньги… и исчезнуть.

Как поступить с Никифором, он решит потом.

Выжидая время, Ромашов, впрочем, не собирался сидеть без дела. Он продолжал уходить в тайгу вместе с Никифором, надеясь найти и свой панцуй, однако пока им не везло.

И вот в тот день…

Они прошли много верст по сопкам, однако только зря били ноги. Но вот они услышали издали голос. Слов Ромашову было не разобрать, однако Никифор, с его острым охотничьим слухом, и узнал голос, и кое-что расслышал.

– Да это же Данила! – пробормотал он. – Данила Уза! А с ним русский доктор из Аянки. О чем это Данила говорит?.. Ух ты, ему нынче повезло! Он взял четыре больших панцуя.

– Четыре? – Ромашов уже достаточно долго общался со сборщиками, чтобы понять, какая это удача.

Может быть, подстеречь здесь этого Данилу – и прямо здесь, в тайге…

– Йя-яаа-у-у! Йя-яаа-у-у!

Вкрадчивый рев заставил их вздрогнуть.

– Изюбрь?! – воскликнул Ромашов.

– Не-ет… – протянул Никифор, напряженно вслушиваясь. – Это не орон, это амбани!

– Тигр?! Но это явно крик изюбря! – возразил Ромашов.

– Да, амбани умеет его голосом говорить! – громким шепотом воскликнул Никифор. – Надо держаться отсюда подальше!

И бросился в чащу, обходя то место, откуда так и струился приманчивый изюбревый рев.

Ромашов напряженно огляделся и сделал вслед Никифору несколько осторожных шагов, стараясь, чтобы ни одна веточка не треснула под ногой.

Неужели это и впрямь тигр?!

Но проверять, кто это, тигр или изюбрь, не хотелось. Хотя, конечно, это добыча из добыч – тигр! Ромашов слышал, что китайцы и корейцы давали бешеные деньги не только за его шкуру, но и за когти, усы, кости (особенно ценились колени!), мясо. Всякая часть тела амбани была пригодна для изготовления чудодейственных восточных лекарств, исцеляющих любые хвори и продлевающих жизнь.

Но охотиться на этого зверя… Нет, на него в одиночку не ходят! А Никифор трусоват, в таком деле он не помощник.

Ромашов ускорил было шаги, чтобы не отставать от Никифора, но замер, когда чуть сбоку и впереди из зарослей появились двое. Это оказались низенький нанаец и еще какой-то человек довольно высокого роста, худощавый. Лицо его было прикрыто накомарником.

Похоже, это Данила и русский врач, о которых говорил Никифор.

А у Данилы в сумке четыре больших панцуя…

Ромашов напряженно вслушивался. Треска зарослей там, куда бросился Никифор, не слышно. Он уже где-то далеко.

Ромашов осторожно шагнул из кустов на каменистый выступ сопки, откуда незнакомцев было видно лучше, а его самого прикрывал занавес, сплетенный из лиан дикого винограда и лимонника.

А что, если… что, если двумя выстрелами уложить этих двоих и спрятать трупы в зарослях? Забрать их добычу, а Никифору потом сказать, что стрелял с перепугу, потому что показалось, будто тигр рядом?

В это мгновение изюбревый рев раздался снова, совсем близко.

Оба охотника сорвали с плеч ружья. Высокий азартно отбросил назад накомарник, и Ромашов увидел его лицо.

Да, это был русский.

Какое-то мгновение Ромашов всматривался в это совсем молодое загорелое лицо с напряженно сведенными к переносице бровями, чувствуя, что его сердце замирает, а в голове медленно проползает мысль: «Этого не может… не может быть…»

В это мгновение нанаец выстрелил; вслед за ним и юноша.

Тут же Ромашову стало ясно, что оба промахнулись: правее в зарослях аралии мелькнула рыжая шкура.

Изюбрь? Или…

Они ударили из вторых стволов, но на долю секунды раньше на них прыгнул тигр.

Никифор не ошибся! Это в самом деле тигр – огромный, сильный самец, растопыривший в прыжке лапы, словно готовясь заключить жертву в объятия, оскаливший пасть, летящий прямо на русского, который замер, глядя свою приближающуюся смерть.

В следующий миг случилось нечто, не поддающееся никакому объяснению.

Русский выронил ружье и, словно пытаясь сдержать прыжок огромного зверя, резко простер руки вперед. Ромашов видел его растопыренные пальцы, которые дрожали мелкой дрожью от напряжения, и воздух, в который вонзились эти пальцы, внезапно заискрился.

Тигр замер в воздухе…

Ромашову казалось, это мгновение растягивается до бесконечности, и догадка, судьбоносная догадка вонзилась в его мозг, словно смертоносная стрела.

Нечто подобное он уже видел раньше, давным-давно! Нечто подобное происходило, когда Гроза «бросал огонь»! Только тогда все вокруг и впрямь начинало пылать, а здесь тигра остановила сила незримого, но неодолимого мысленного излучения, которая заставила воздух задрожать и заискриться.

Так вот кто он такой, этот русский врач!