— Так выпусти его в этот мир, — Только и сказал он, — Не занимай чужое место.

Глава 14. Кирация. Анкален. Талаар

Человека, которым стал Эйден Интлер, легко было ненавидеть — немощный, ничтожный, неспособный даже подняться с постели и делать то, что ему надлежало… Именно поэтому он и возненавидел сам себя, в особенности сильно с того момента, как ему удалось упасть с коня посреди бела дня, на глазах у своих солдат и треклятых зевак, разнесших весть о падении графа Интлера по всей столице за несколько часов.

С тех пор прошла неделя, но Эйден до сих пор с ужасом представлял, что будет, если его угораздит рухнуть в обморок в самый неподходящий момент. При этой мысли его неизменно бросало в пот, но пухлый пожилой лекарь с уверенностью заявлял, что такого происшествия не повторится, если больной будет беспрекословно следовать всем его указаниям. А указания были одно невыполнимей другого — спать не менее семи часов в день, не утруждать голову и тело, а главное — принимать его отвратительные снадобья, по вкусу похожие на раствор ушной серы в чьей-то блевотине.

На седьмой день Эйден решил, что больше не выдержит собственной немощи и бессилия, а потому осмелился наконец встать со своей постели и высунуть нос из фамильного особняка на окраине Анкалена. Он привел себя в порядок, побрился, надел один из лучших своих камзолов, взял шпагу и выскользнул во двор узким коридором для слуг, опасаясь ненароком наткнуться на излишне заботливую сестренку, которая с невероятным тщанием следила за тем, чтобы Эйден выполнял все наставления лекаря. Она даже не пускала к нему капитанов и их адъютантов с отчетами, что заставляло Эйдена нервничать сильнее всего.

На заднем дворе его уже ждал капитан городской стражи Тилас Карот, чем-то откровенно напоминающий коренастую бойцовскую собаку с кривыми ногами и приплюснутой квадратной мордой.

— Докладывай, — Бросил на ходу Эйден, вдыхая полной грудью свежий утренний воздух.

На утоптанной конскими копытами земляной площадке уже стояла запряженная карета, и Эйден нехотя двинулся к ней, чувствуя, как отступившая на пару минут головная боль вновь возвращается на место.

— Ситуация в городе спокойная, но на подступах к Анкалену были замечены некие отряды…

Эйден дернулся и резко обернулся:

— Отряды!?

— Я отправил разведчиков вчера вечером, господин комендант.

— И они еще не вернулись? — С подозрением сощурился Эйден.

— Нет, — Растерянно вымолвил Карот.

— И не вернутся! — Рявкнул Эйден, взывая самого себя к спокойствию, — Ты отправил их на смерть, а сам сидишь и ждешь у моря погоды!? А если это мятежники? Ополчение? Об этом ты не подумал!?

— Господин комендант, не мог же я…

Эйден был готов провалиться сквозь землю от ненависти к самому себе. Это он виноват. И в смертях разведчиков, и во всем том, что произойдет дальше, когда загадочные солдаты доберутся до столицы.

Он не имел права сдать город. На данный момент в Анкалене не было никого выше него, а потому Эйден был наделен властью отдать любой приказ:

— Закрыть все ворота, проверить пушки, — Оборвал капитана он, слыша свой голос словно откуда-то издалека, — Быть готовыми оборонять город в любую минуту. Весь столичный гарнизон, включая королевскую гвардию, направить на стены, впрочем… Ферингрею я сам прикажу.

Карот уставился на него совершенно пустым взглядом, из-за чего Эйдену захотелось дать ему пинка для скорости.

— Выполнять! — Вместо этого рявкнул он, и капитан наконец вышел из оцепенения.

А Эйдена ждал его экипаж и одна из самых бестолковых поездок в его жизни. С самого детства он считал кареты транспортом женщин и инвалидов, но теперь и сам стал таковым, из-за чего вынужден был трястись в этом ящике, а не ехать верхом, как любой уважающий себя мужчина.

Забравшись внутрь, Эйден опустился на обитое бархатом сиденье и обессиленно откинул голову назад, прислонившись затылком к лакированному дереву. Казалось, вся кровь его тела внезапно прилила к мозгам и билась о стенки черепа, мешая думать.

Карета тихонько тронулась, копыта лошадей застучали сначала по земле, а потом, когда они выехали с территории заднего двора — по брусчатке. Эйдена раздражала медлительность, с которой экипаж двигался по улице, но поездки верхом он опасался по понятным причинам: одно дело — упасть на глазах у зевак и вновь опозорить свое и без того не самое чистое имя, и совсем другое — свернуть себе при этом шею, что было вполне возможно при неудачном ударе о мощеную камнем дорогу.

Городские дома за окном проползали так медленно, что Эйден туда даже не выглядывал, чтобы лишний раз не тревожить и без того ноющую душу. Он боялся даже представить, сколь много непоправимых вещей могло произойти за неделю его отсутствия — не угадаешь, кто еще мог сойти с ума, бесследно исчезнуть или сделать что-нибудь еще, что повлечет за собой ужасные последствия.

По крайней мере, Ферингрей должен был держать замок под контролем. Человеком он был не самым лучшим, но как командир справлялся неплохо, и все-таки Эйден позволял гадкому предчувствию пробраться даже сюда.

Сейчас он многое бы отдал, лишь бы вернуть Ремору, Тейвона или Джеррета в столицу. К сожалению, Эйден не сразу понял, что не способен справиться со свалившейся на него властью и всеми вытекающими из нее проблемами. Теперь же он был в ужасе от того, что все шло наперекосяк, а он, мало того, что был болен, так еще и не знал, как со всем этим разобраться.

Что он скажет Тейвону, когда тот вернется? Как будет смотреть ему в глаза? Расследование не сдвинулось с места, Мерелинда так и не нашлась, Анкален окружили отряды каких-то бунтовщиков, а Лукеллес ведет двойную игру, возможно, вместе с остальными гильдиями.

“Я проиграл” — с тяжелым сердцем признался самому себе Эйден. Выигрывать он попросту не умел.

Словно решив разозлить его еще сильнее, карета остановилась прямо посреди узкого переулка. Снаружи доносились какие-то голоса — один из них принадлежал вознице — и ржание коней. Не вытерпев, Эйден отдернул короткую занавеску и выглянул в окно, откуда ему открылся вид на ближайшую стену и странного человека в черном дорожном плаще. Судя по стуку копыт, спереди и сзади столпились еще несколько всадников.

Не прошло и пары секунд, за которые Эйден успел принять решение выбраться наружу и самостоятельно прояснить, что к чему, как дверца его кареты, легонько скрипнув, открылась, и на сиденье ловко скользнул тонкий женский силуэт в синем одеянии.

Лицо незнакомки скрывал глубокий