– Как он может не навещать их? Поздно вечером он всегда переступает порог гаремного зала гедиклис.

– И, разумеется, ищет себе подругу на ночь, – грустно проговорила Арабелла, слишком хорошо зная, что мужчина, будь он султаном или королем, всегда пользуется возможностью уложить в свою похолодевшую постель жаркую женщину, желавшую своими дерзкими взглядами и прикосновениями разжечь настоящий огонь страсти. Но одно дело – страсть, и совсем другое – любовь. Хотя, почти все жительницы «золотой клетки» отчетливо знали, что любовь не подвластна вызвать истинную привязанность. Ведь они были уверенны только в том, что любовью могут обладать лишь старики, не способные больше ни на что другое. А прекрасные лепестки страсти расцветут только тогда, когда буря всех остальных чувств закончатся.

Закончив свою беседу, девушки последовали прочь из нижнего гарема. Чешмирах, выучившая каждый закоулок султанского дворца, без труда могла найти потайную лестницу, которая прямиком в покои султана.

– Зачем тебе туда идти, Арабелла? – удивлялась старшая служанка Ферие Султан.

– Я сама не знаю. Но ощущаю зов сердца. Пойми, я должна хоть краем глаза увидеть опочивальню владыки. Прошу тебя, отведи меня туда.

– Ладно. Уговорила. Я отведу тебя в потайное место, из которого ты сможешь понаблюдать за Абдулом – Рашидом. Но, для начала, я отведу тебя в спальню служанок. Ты переоденешься, помоешься, поешь и отдохнешь, – предложила Чешмирах Хатун, когда наложницы шли по мраморной галереи, ведущей в комнату горничных Ферие Султан. Через минуту девушки оказались в темном коридоре. Новая подруга Арабеллы решительными шагами подошла к деревянной двери и одним движением руки открыла ее. Дочь герцога неуверенно переступила порог своей новой опочивальни. Это была довольно просторная комната, со всех сторон окруженная кроватями, ибо в такие покои поселялось семь – восемь человек. Но лежанки были аккуратно застелены, что свидетельствовалось про трудолюбие их владетельниц. Койки не были прикрыты балдахинами, но на деревянных столбах была натянута непрозрачная, плотная, красиво вышитая ткань, которая не позволяла солнечными лучами потревожить сон спящего. Повсюду располагались разбросанные шелковые, с бархатными отделками подушки, что придавало комнате еще большего шарма. На маленьком столике стояла чернильница, несколько старых, затрепанных книг и пергамент. В резном буфете находилась огромная миска с жареными лепешками, кувшин с элем и простой, подсоленной водой.

Арабелла никого не увидела в опочивальни, пока ее взгляд не упал на дальний угол комнаты, в котором, лежа в кровати, располагалась девушка. Молодая женщина решила к ней подойти, но Чешмирах робко схватила ее за руку: – Стой. Не подходи к ней.

Француженка удивленно подняла глаза: – Почему?

– Эта женщина больна. У нее ужасный жар и постоянные судороги. Лекари говорят, что бедняжка скоро покинет наш мир, – горестно вздохнула белокурая дама: – Уэнег Хатун всегда была склонна к болезням. Ее шаткое и слабое здоровье постоянно подрывалось, сваливая ее в постель. Но на этот раз судьба ее не пощадила.

Дочь герцога уверено подошла к лежанке, присев на край кровати и внимательно всматриваясь в бледное, почти серое лицо незнакомки. Ее сухие губы то судорожно сжимались, но бессильно дрожали, что свидетельствовало о том, что Уэнег не спит, а находится в лихорадке. Темные волосы разметались по подушке, на которой остались следы пота. Запавшие щеки были покрыты пятнами, а под сомкнутыми веками образовались синие круги. Тело несчастной постоянно вздрагивало.

– От чего она так заболела? – бесцветным голосом спросила Арабелла, сжимая бледную руку пострадавшей.

– Я не хотела тебе говорить, но…придется. Уэнег Хатун была любовницей Абдул – Рашида. Любовь, которую они питали друг к другу, казалась всем прекрасной сказкой. Но Ихтидаль Султан, обуреваемая слепой ревностью, потребовала султана отказаться от своей наложницы, грозя тем, что она убьет себя. Ее сын – принц Мухаммед[28] остался единственной связей между султаншей и владыкой.

– Но, я не понимаю, причем здесь Уэнег?

– Она не смогла пережить того, что государь забыл ее. Девушка отправилась на озеро, под предлогом сказав, что хочет подышать свежим воздухом. Но султанский привратник, заподозривший что-то неладное, отправился вслед за ней. Но было слишком поздно. Женщина уже опустилась в воду. Слуга вынес ее на берег и попытался привести в чувства. В гареме бедняжку согрели и положили в спальню одной из гедзе[29]. Но дама открыто высказала свое неодобрение по поводу того, что в ее покоях лежит больная девчонка, и слабая Хатун вновь заняла скромную койку в своей крохотной комнатушке, где была предоставлена самой себе. Через несколько дней ее состояние немного улучшилось, и Абдул – Рашид, вновь поссорившись с Ихтидаль Султан, приказал бывшей фаворитке прийти к нему на ночь. Несмотря на сильный жар и озноб, Уэнег повиновалась. Но в покоях владыки ей стало совсем худо. Несчастная упала в обморок прямо перед султаном. Государь приказал поместить ее в свободной комнате в резиденции валиде-султан. Такой опочивальней стали покои горничных Ферие Султан. Но за больной никто не заботился. Она уже две недели прикована к постели. Ничего не ест, не пьет. Еще немного, и Уэнег окончательно ослабеет.

– Я не оставлю ее здесь одну, – пылко проговорила дочь герцога: – Я сделаю все, лишь бы только девочка встала на ноги. Чешмирах, позови лекарку. Пусть немедленно придет, – распорядилась Арабелла, опуская на лоб наложницы влажную ткань.

– Если бы я могла, Арабелла…. Но это невозможно. Ихтидаль Султан приказала врачам не приближаться к больной, опасаясь, что выздоровевшая Хатун вновь отберет у нее возлюбленного. Да, я понимаю, что матерью наследника движет женская ревность, но, как бы то ни было, она остается султаншей, нашей госпожой, которой мы должны беспрекословно подчиняться, – пожала плечами Чешмирах.

– Лекарки боятся…. Да? Тогда, если причина только в этом, подкупи этих трусливых старух. Дай им золотые монеты. За такую награду, я уверенна, они станут выполнять свой обязательный долг, – молодая женщина, порывшись во внутреннем кармане платья, достала мешочек с золотом: – Дай это самой лучшей врачихе, которая сможет вылечить даже самую страшную болезнь, – тихо, почти беззвучно пролепетала Арабелла, наблюдая за строгим лицом Чешмирах.

– Нет. Не нужно. Если Ихтидаль Султан узнает, нам не поздоровится. Лучше оставить эту Хатун, – взгляд девушки стал стеклянным, и в нем прочиталось сожаление и беспомощность: – Поверь мне, я боюсь. Султанша в гневе бывает непредсказуема. Один Аллах знает, что она сделает, когда узнает о том, что мы спасли от скорой смерти ее соперницу.

Арабелла так резко встала, что скамья с грохотом перевернулась. От резкого звука Уэнег тихо, приглушенно застонала: – Абдул – Рашид…возлюбленный,…почему ты меня…покинул…. Вернись… Прошу.