– В Океанию? Пожалуйста, скажи, что ты шутишь. Нам нужно вернуться в Океанию?.. Черт побери! Значит, придется снова угнать самолет.

– Нам, – раздраженно повторяет он, – ничего делать не придется.

– Конечно, нам…

В этот момент входят девушки. Увидев меня и Уорнера, они замирают.

– Что вы тут делаете? – одновременно спрашивают близнецы.

Миг, и Уорнер на ногах.

– Я уже уходил.

– Ты хотел сказать, мы уже уходили, – едко замечаю я.

Уорнер, не обращая на меня внимания, кивает Джеймсу и направляется к двери. Я иду за ним и вдруг вспоминаю…

– Джеймс, – говорю я, разворачиваясь. – ты поправишься, не сомневайся. Мы найдем Адама, привезем его домой и все уладим. Твоя задача сейчас – отдыхать, объедаться шоколадом и спать. Ясно? И ни о чем не переживай. Справишься?

Джеймс смотрит на меня, взгляд, потом утвердительно кивает.

– Отлично. – Я делаю шаг вперед и целую его в макушку. – Отлично. Ты поправишься. Все будет хорошо. Я прослежу, чтобы все было хорошо. Договорились?

Джеймс поднимает на меня глаза и, вытирая последние слезы, шепчет:

– Договорились.

– Отлично, – повторяю я уже в третий раз, не отрывая глаз от маленького невинного личика. – Ладно, а теперь я пойду и со всем этим разберусь. Круто?

– Круто. – Джеймс наконец улыбается.

Я улыбаюсь в ответ, отдавая ему всю свою теплоту, а потом вылетаю за дверь в надежде догнать Уорнера до того, как он полезет спасать Джей без меня.

Как же хорошо снова молчать.

Этим утром что-то между нами изменилось, что-то сломалось. Напротив меня – Андерсон, он выглядит расслабленным, что непривычно, однако задавать вопросы – не мое дело. Мне выпала честь быть его самым доверенным солдатом, больше ничего не имеет значения. Сегодня – официально мой первый рабочий день, и я счастлива здесь находиться, даже когда он вовсе меня не замечает.

Сказать по правде, мне нравится.

Я тешу себя иллюзией, что невидима. Я существую лишь для того, чтобы быть его тенью, пока он переходит от одной задачи к другой. Стою чуть в сторонке, смотрю прямо перед собой. Я не подглядываю, когда он работает, однако постоянно чувствую его присутствие. Он заполоняет все свободное пространство. А я настроена воспринимать любое его движение, любой звук с его стороны. Моя текущая задача – полностью его понимать, предчувствовать нужды и страхи, защищать ценой собственной жизни и всецело служить его интересам.

И я прислушиваюсь, часами прислушиваюсь, ко всем мелочам.

Скрип кресла, когда он откидывается на спинку, размышляя. Вздохи, которые вырываются, когда он печатает. Кожаное кресло и шерстяные штаны, встречаясь, шуршат друг о друга. Глухой стук керамической кружки о поверхность деревянного стола. Позвякиванье хрусталя, резкий всплеск бурбона. Едкий, сладковатый табачный аромат и шорох тонкой дорогой бумаги. Удары по клавиатуре. Царапанье ручки. Внезапно рвущиеся листы и оживление от положительного результата. Удары по клавиатуре. Щелчок резинки для бумаг. Дым, от которого слезятся глаза. Шелест страниц, похожий на тасование колоды карт. Его голос, глубокий и мелодичный, когда он отвечает на звонки, такие частые, что мне сложно их обособить. Удары по клавиатуре. Такое ощущение, что уборной он вовсе не пользуется. О своих потребностях я не думаю, а он не спрашивает. Удары по клавиатуре. Изредка он поднимает на меня взгляд, изучает, а я все так же смотрю прямо перед собой. Интуитивно чувствую, что он улыбается.

Я – призрак.

Я жду.

Слышу мало. Мало понимаю.

Наконец…

– Идем.

Он поднимается и выходит за дверь, я поспешно следую за ним. Мы наверху, на последнем этаже штаба. Проходы огибают внутренний дворик, в центре которого стоит огромное дерево, чьи ветки сгибаются от оранжевых и красных листьев. Цвета осени. Не поворачивая головы, я выглядываю через одно из украшающих коридоры высоких окошек, и мой разум выделяет несоответствие двух картинок. Там, снаружи, – странное сочетание зелени и опустошения. Здесь, внутри, дерево – теплое и радужное. Идеальная осенняя листва.

Выкидываю эту мысль из головы.

Мне приходится идти вдвое быстрее, чтобы поспевать за широкими шагами Андерсона. Он не останавливается ни перед кем. Мужчины и женщины в белых халатах при нашем появлении бросаются врассыпную, вслед бормоча извинения, и меня удивляет рождающаяся внутри эйфория. Мне нравится их страх. Я наслаждаюсь силой, чувством беззастенчивого господства.

В голову бьет дофамин.

Наращиваю скорость; приходится поторапливаться, чтобы успеть. До меня доходит: Андерсон ни разу не оглянулся, и я задумываюсь, а что бы он предпринял, обнаружив, что я потерялась? Потом, так же быстро, эта мысль поражает своей дикостью. Ему и не надо оглядываться. Я бы никогда не потерялась.

Сегодня в штабе оживленнее, чем обычно. Через громкоговорители передают объявления, атмосфера вокруг пышет азартом. Называют чьи-то имена, раздают какие-то приказы. Прибывают и куда-то отправляются люди.

Мы идем по лестнице.

Андерсон не останавливается и, кажется, не знает, что такое запыхаться. Он обладает силой молодого человека и в то же время твердостью, которая вырабатывается годами. При встрече с ним у людей бледнеют лица. Многие отводят взгляд. Некоторые, наоборот, не могут оторвать глаз. Одна женщина, когда он случайно ее задел, практически грохнулась в обморок, а Андерсон даже не сбился с шага.

Я восхищена.

Раздается треск громкоговорителей. Приятный механический женский голос объявляет «зеленый код» так спокойно, что я не могу не подивиться общественной реакции. Я становлюсь очевидцем чего-то очень похожего на хаос, по всему зданию хлопают двери. Такое впечатление, что все происходит синхронно, сверху и донизу по коридорам штаба эхо разносит цепную реакцию. Набегают и толпятся мужчины и женщины, все в белых халатах, суетливо удаляясь, застревают в проходах.

Андерсон по-прежнему идет вперед. Мир поспешно освобождает для него место. Зато он ни под кого не подстраивается. Ни под кого и ни подо что.

Беру это на заметку.

Наконец мы доходим до какой-то двери. Андерсон прикладывает руку к биометрическому сканеру, потом смотрит в камеру, та считывает изображение сетчатки.

Дверь отъезжает.

Стерильный запах, похоже, антисептик; как только мы входим внутрь, он обжигает ноздри, от него слезятся глаза. Вход очень необычный: короткий коридор скрывает оставшуюся часть комнаты от взора вошедшего. По мере продвижения вперед я слышу, как три прибора пикают на разном уровне громкости. Сворачиваем за угол, и комната увеличивается в размерах в четыре раза. В просторном помещении яркий естественный свет дополняется пронзительным белым свечением искусственных ламп над головой.