— Прости, — пробормотал он.

Джуди уже забиралась в желтый «эскорт», протискиваясь на заднее сиденье между двумя парнями. Они дружно приветствовали этот маневр одобрительными возгласами. Донна Саммер была уже на грани оргазма.

— Ну давай, Руби! — позвала Джуди.

Но Руби покачала головой и отвернулась, скрестив руки на груди. Юнцы подождали немного, а когда убедились в серьезности ее намерений, «эскорт» лихо тронулся с места в фонтане искр из-под колес и звуков песни Донны Саммер. Леон мельком посмотрел на Джуди. Та салютовала ему двумя пальцами.

— Что мы будем делать? — спросила Руби. — Как я доберусь домой? — И затем она впервые заметила шрам на его лице. — Что случилось с твоим лицом?

— О. — Он прикоснулся к щеке. — Это я в субботу. В Левишэме. Ну, знаешь — демонстрация.

— Ах, Левишэм. Да, мой отец там тоже был. Протестовал и все такое. Он серьезно относится к этим вещам. Прямо как ты.

И Леон не осмелился спросить. Он не осмелился спросить самую прекрасную девушку на свете, на чьей стороне был ее отец.

Ничего. Ниче-го.

Только облеплены крошками «Про-плюса» ноздри, а нервы дрожат от кофеина. Терри с Питером смотрели на Сатли и Кишора, которые меняли катушки пленки по другую сторону стекла. — оба заняты, как портовые рабочие во время стоянки судна.

— Все равно это уже когда-то было, — сказал Питер.

Терри уставился на него. О чем это он?

— Вся эта новая музыка. Весь этот вздор о новом поколении! «Студжиз» и «Эм-си-5» сделали это первыми. Еще даже до них это делали! В первом альбоме Хендрикса. «I Don't Live Today»… А потом он умер. Джими умер. — Питер хлебнул выдохшегося «Тайзера» и теплого джина. — Все, что эти группы делают. — все уже делали до них.

Терри взорвался:

— Но не мы! Не я! Черт! Ненавижу, когда люди так говорят!

Он вскочил на ноги. Он устал уже слушать подобную чушь. Устал слышать, что ничего не произошло с шестидесятых. Терри не был молодым парнем десять лет назад — он был еще ребенком. А через десять лет он уже не будет молодым — он будет взрослым мужчиной. Это было его время. Сейчас. Сегодня. Прямо здесь. Но всегда находился какой-нибудь урод, который старался все испортить.

— Я заколебался кланяться в ноги всем этим старым мудакам, которым далеко за тридцать! Думаешь, что Джонни Роттен доживет до сорока? Думаешь, Роттен превратится в Дес О'Коннор? Какая разница, делал ли это кто-нибудь до нас — мы еще этого не делали!

Питер фыркнул.

— Знаешь, что я тебе скажу, — давай стащим джина?

Терри не думал долго.

— О’кей, точняк. Давай сопрем джина.

В нижних ящиках офисных столов всегда находились случайные бутылки джина. Это было единственным, что можно было украсть на этом заводе. Терри с Питером бродили по темным помещениям, заглядывая в ящики столов, пока не нашли то, что искали. Бутылка была уже наполовину опустошена. Какой-нибудь бедняга клерк наверняка нажирался в обеденный перерыв. Питер открутил крышку у бутылки и сделал большой глоток.

— У тебя остался «Тайзер»? — спросил Терри.

Питер покачал головой, сделал еще один большой глоток из бутылки и поморщился с отвращением.

— Терпеть не могу эту дрянь.

— Да. — Терри забрал у него бутылку. — Хуже напитка нет на свете.

Леон, стоял перед запертыми дверьми «Рыжей коровы», полушепотом матерясь. Он опоздал на шоу Лени и «Рифенштальз». На несколько часов.

— С виду закрыто, — крикнула Руби с заднего сиденья черного автомобиля.

Леон попытался что-нибудь разглядеть через пыльное стекло, но знал, что это было бессмысленно. Он пропустил концерт. Из-за девушки. Из-за того, что танцевал.

И он знал, что это было серьезной ошибкой. Пока уборщицы или трезвенники из «Кантри мэттерз» вас не засекут, никого не волновало, чем вы занимались в «Газете». Кевину Уайту было все равно — хоть ты ширяйся с самим Кейтом Ричардсом, кури с Питером Тошем или нюхай амфетамин с Сидом Вишесом. Никого это не волновало — если вы делали свою работу.

Но какой бы наркотик ни плавал по вашему организму и какая бы рок-звезда ни синела в вашей квартире, Уайт и другие заправилы ожидали, что вы сдадите работу вовремя. Невзирая на хаос и неумеренное потребление химикатов, в «Газете» существовала жесткая трудовая этика. Работа должна быть чистой, нужной длины и сдана в указанный срок. Единственные вещи, к которым в «Газете» относились серьезно, — это музыка и сроки.

— Ты выходишь или как, приятель? — спросил таксист.

Но есть и положительный момент во всем этом, подумал Леон, — я уже знаю свое отношение к Лени и «Рифенштальз». Мне ведь и не обязательно увидеть эту безмозглую корову в ботфортах, чтобы понять, что она мне не нравится. Итак, что мешает мне написать о концерте, которого я не видел? Я же все равно не совру. Я знаю, о чем писать!

Леон повернулся к такси и прекрасному личику Руби. Он был снова счастлив. Ему казалось, что он наконец становится настоящим журналистом.

Действительно большой проблемой являлся пенис Дэга Вуда.

Терри видел его — эту исполинскую торпеду, которая была словно создана для съемок в порнофильме. Гигантский набалдашник преследовал Терри даже во сне и наполнил его навеянные «Про-плюсом» грезы тревогой и мучительным страхом.

Терри имел удовольствие лицезреть чудовищного зверя уже через некоторое время после знакомства с Дэгом. Великий человек сидел во главе длинного стола в одном из ресторанов Западного Берлина. Он чертил загогулины на льняной скатерти черным фломастером.

После того как ему представили Терри, Дэг вызвал того на гонку по улицам Берлина. Сначала Терри в замешательстве уставился на Дэга, гадая, серьезен ли он. А когда понял, что тот был серьезен как никогда, согласился. Терри знал, что у него просто не было выбора. Итак, парочка оставила всех в ресторане и припустила по пустым улицам полночного города. Они бежали так быстро, как могли, но на полпути к «Хилтон» Дэг сказал Терри, что все нормально — им не нужно больше бежать, и Терри знал, что он прошел некий важный тест.

Затем Дэг принялся расспрашивать Терри о новой музыке, о том, что происходит в Лондоне, чего ему ждать и чего будут ждать от него слушатели. Только впоследствии, когда Терри чуточку повзрослел, он осознал, что Дэг Вуд был просто напуган — он боялся, что не сможет оправдать ожидания толпы, боялся, что разочарует всех этих нецивилизованных детей, которые ждали его в Лондоне, Глазго и Ливерпуле. — Должно быть, это все-таки здорово, — вздохнул Питер, уставившись в бутылку с джином. Она была почти пуста. — Зависать со всеми этими рок-звездами…

Терри с Питером сидели на столах в крошечной комнатке, апатично передавая друг другу бутылку, наблюдая за тем, как работают Салли с Кишором. По радио передавали Элвиса — тот угрожал кому-то расправой. Это была композиция о сильном мужчине. Вот напасть.