Лёшка, стараясь не привлекать к себе внимания, достал сигарету и начал ожесточенно чиркать зажигалкой. Пришлось отвернуться от ветра, но зато открылась отличная возможность рассмотреть поближе машину и ее пассажиров. Задние стекла были закрыты темно-серыми шторками явно от любопытных глаз. А спереди водитель – кавказец что-то выговаривал явно неприятное «дружиннику». Последний молча кивал головой, но и без озвучки было понятно, что он согласен с каждым словом говорившего. Лёшка сделал три глубоких затяжки, бросил окурок в урну и зашел в кафетерий.

В небольшом зале было достаточно народа и свободных столиков почти не наблюдалось. Самойлов сразу выцепил взглядом одинокую фигуру Поля, с удовольствием уплетавшего за обе щеки пельмени с уксусом, а через столик от него, ближе к выходу, как раз усаживалась парочка влюбленных из комитетской машины. У них гастрономические пристрастия были ограничены какао и коржиками. Лешка понял, что выйти незамеченным через центральный вход уже не получится, но у него уже было готово решение этой проблемки. Поля необходимо было предупредить. Действовать надо было спокойно, точно и решительно.

Тем временем в «копейке» Рафик Оганесян, практически не разжимая зубов, костерил последними словами бестолкового парня, который своими действиями мог провалить всю операцию. Начало дня было боевым. Наконец-то Стёпа Паршин озадачил реальным делом, чему Рафик был искренне рад. Единственное, что огорчило, была просьба командира обкатать в деле новое пополнение, двадцати трех лет от роду. Оно как раз вошло в кабинет и представилось. Рафик профессионально мазнул взглядом по лицу и предупредил, что носки должны быть любого цвета, при условии, что этот цвет черный и не дай бог он еще раз наденет эту куртку с двумя красными полосками. Стажер густо покраснел за ярко-зеленые носки и предложил поехать на задание без куртки. На что Рафик иронично заметил, что действительно, гуляющий в одной рубашке или босоногий прохожий среди сугробов совсем не привлекает внимания. И добавил, что при условии – если, конечно, этот прохожий попал в город инвалидов по зрению. Но делать было нечего. Получив в отделе кадров университета фотографию Дюваля, Рафик подробно инструктировал парня :

– Как только увидишь объект, пропусти его на десять метров вперед и спокойно, заметь, спокойно, а не рывком выходишь из машины. Мягко закрываешь за собой дверь, держа при этом его постоянно в поле зрения. Дистанция до объекта должна быть максимально безопасной. Это значит, что главное – чтобы он не срисовал тебя. И не менее важно, чтобы ты не потерял его из виду. Запомни, ты наблюдаешь за ним, мы за тобой. Поэтому заранее информируй нас о действиях объекта. Он повернул направо – ты упираешься правой рукой в бок, если налево, то левой рукой соответственно. Если объект развернулся и идет в обратную сторону, подними руку к голове, если потерял его, – Рафик грозно сверкнул глазами, – поднимешь обе руки к голове. Если внимательно будешь смотреть на свои часы – это знак, что ты просишь сменить тебя. Кстати о смене. Проведешь его не больше километра, дашь знак, и мы тебя поменяем. Задача для всех, – он развернулся в пол-оборота к двум мужчинам и одной женщине, расположившихся на заднем сиденье, – установить его адреса и возможные контакты, которые так же введем в адрес. Фотосьемка обязательна, Гриша, – он обратился к одному из сидящих сзади, – но в разумных пределах, конечно.

У здания университета они благополучно взяли Поля под контроль, но на этом их благополучие и закончилось. Тупица тажер мало того, что как ошпаренный вылетел из машины, едва не оторвав ей пассажирскую дверь, но начисто забыл про инструктаж и практически наступал на пятки французу. На протяжение всего маршрута он не подал ни единого знака, так что Рафику, который был за рулем, пришлось изрядно попотеть. На площади Заставы объект резко развернулся и пошел в обратном направлении, при этом едва не сшиб с ног стажера. Рафик был вне себя от ярости. Поэтому, когда молодое пополнение уселось в машину, бригадир монотонным голосом делился с ним своими соображениями про его отца и мать, про родовую травму, которую тот, очевидно, получил двадцать три года назад, про неизлечимые формы заболевания коры головного мозга и про школу балета, как альтернативу профессии чекиста, если вдруг что-то пойдет не так…

Недолго думая, Лёшка напялил на затылок вязанную синюю шапку, которую держал в кармане куртки на случай сильных морозов, подошел к раздаче, снял с нее чай и пирожок с повидлом, заплатил в кассе девять копеек и, немного сгорбившись, подошел к столику Поля. Не снимая шапки, он взгромоздился на стул спиной к выходу и заодно к влюбленным чекистам. Поль от неожиданного вторжения едва не подавился очередным пельменем. Он еще больше ссутулился и начал активно работать челюстями, пытаясь дожевать горячий пельмень и начать разговор. Лёшка навалился локтями на стол, приблизил лицо к Полю и почти беззвучно прошептал: «Молчи, за тобой следят. Поешь и спокойно иди домой, головой по сторонам не крути. Я приду позже». После чего одним махом слопал пирожок, поставил чай на край стола, поднялся и, не поворачиваясь, пошел вглубь кафе в сторону туалета. У любого наблюдателя это не вызвало бы удивления – на то и существуют ватерклозеты. Эту кафешку Лёшка знал, как свои пять пальцев. Здесь директором работал дядя Миша, его сосед по дому, и Самойлов частенько к нему забегал просто поболтать, а иногда, когда в карманах было пусто, заодно и бесплатно поесть. Лёшка прошел мимо туалета и, повернув направо, оказался в длинном коридоре с расколотыми квадратиками кафельных плиток на полу и кривыми от бесчисленных слоев краски стенами сине-желтого цвета. Справа промелькнули перекошенные белые двери с надписями «склад», «разделочная», «комната отдыха» и «директор». Лёшка открыл засов на двери запасного выхода и, громко хлопнув дверью, оказался в маленьком дворике. Он пересек его быстрым шагом и, пройдя дворами пару кварталов, благополучно сел на автобус и поехал в сторону своего дома.

Оганесян курил сигарету, успокаиваясь после разноса стажеру. Тот сидел молча рядом и виновато сопел. Неожиданно из кафе вышел француз, поднял воротник и, не глядя по сторонам, повернул налево и пошел в сторону Комиссаржевской. С небольшим интервалом показалась стройная фигурка лейтенанта Миловановой и отправилась в ту же сторону. А её напарник Яковлев не появлялся. Так, это становилось интересным и значило только одно – ребята зафиксировали контакт. Оганесян в зеркале заднего вида проводил взглядом Милованову и завел машину. Но Яковлев вышел только спустя пятнадцать минут и с расстроенным видом сел на заднее сиденье…

Поздним вечером Лёшка позвонил в широкую, обтянутую коричневым дерматином дверь. Она открылась почти сразу и из-за нее выглядывало встревоженное лицо Поля:

– Алекс, ну наконец-то … давай проходи, рассказывай, что случилось – а то я места себе не нахожу. Как же ты меня напугал в кафе … скажи, а ты не мог ошибиться?

Самойлов скинул куртку, расшнуровал ботинки и привычной дорогой попал на кухню. Налил кофе в чашки, сел за стол и, размешивая сахар, обратился к другу:

– Начнем с тебя. Какие результаты осмотра? – Самойлов шумно отхлебнул горячий напиток.

– Алекс, у меня пусто. Я ничего не нашел, – Поль замялся и опустил голову, – да и вообще… не умею я искать, как оказалось, – он взял ложку и монотонно начал чертить круги в чашке.