– Что ты видишь? – спросил Ярослав, с интересом подойдя поближе.

– Пастушка и пасторали? – усмехнулась я. – Мирное сельское существование, мечта любого дачника?

– Больше ничего? – уточнил он.

– Красивые цвета, – пожала плечами я. Страхов кивнул и больше ничего не стал спрашивать. Я переходила от постера к постеру, поражаясь неоднородности выбора. Больше всего меня заинтересовал портрет человека с яблоком вместо лица. Где-то я это уже видела.

– Это Рене Магритт. Сейчас многие любят шутить, что это – пиар корпорации Apple, но на самом деле это автопортрет. Называется – сын человеческий.

– А яблоко – это, конечно, искушение? – улыбнулась.

– Да, Василиса, да, – улыбнулся в ответ Ярослав. – Вся наша жизнь состоит из одних сплошных искушений. Ты хочешь что-нибудь? Хочешь есть?

– Я хочу тебя, – ответила я, чувствуя, как сердце в груди стучит сильнее с каждым ударом.

– У тебя, похоже, нет ни стыда, ни совести говорить мне такое, – покачал головой он. – Ты даже не представляешь, что ты со мной делаешь, когда смотришь вот так. С того самого момента, когда ты швырнула в меня газетой, я…

– Это была сильная статья, – ухмыльнулась я и открыла было рот, чтобы сказать что-то еще, но продолжить он мне не дал. Ярослав одним рывком притянул меня к себе и запрокинул мою голову. Он целовал меня и одновременно стаскивал с меня платье, я же в ответ запустила руки под его рубашку.

– Нехорошая девочка, – прошептал он мне на ухо.

– Совсем отбилась от рук, – кивнула я, позволяя ему снять с меня бюстгальтер, наслаждаясь тем, как потемнело его лицо, как забилась жилка на виске от одного вида моего почти совсем обнаженного тела. Он подхватил меня на руки и понес куда-то в глубь квартиры, в большую ванную комнату с зеркальным потолком.

– И как много девушек ты приносил сюда в качестве добычи? – спросила я, пока Ярослав наполнял ванну теплой водой и ароматной пеной.

– Тебе назвать четкое число? За какой период времени?

– За последний месяц, – именно столько дней мы были знакомы со Страховым. Именно столько ночей я думала о нем, засыпая.

– Не скажу, а то ты перестанешь считать меня настоящим мачо, – сказал он, пробуя воду рукой. – А я хочу, чтобы ты считала меня мачо. Это повышает мою самооценку.

– Вот только не надо делать вид, что у тебя проблемы с самооценкой, – фыркнула я, подцепив рукой немного воздушной пены и швырнув ее в него. Ярослав перехватил мою руку и поцеловал ладонь, отчего мое сердце снова забилось с неистовой силой. Я в его руках. Это правда, это происходит со мной.

– У меня есть проблемы только с одной вредной и слишком умной особой, которую я хочу так сильно, что мне даже больно.

– Больно? – рассмеялась я. – В каком месте?

– Ах, вот ты как заговорила? – Ярослав подхватил меня и плюхнул в ванну. Вода расплескалась, некоторые капли попали на пол, но нам обоим было на это наплевать.

– Нет! – притворно испугалась я, а он вдруг одним движением стянул с себя рубашку, а другим – избавился от остальной одежды. Я смотрела на его обнаженное тело, не в силах оторвать взгляда, краснея и бледнея от возбуждения. Он не стал спешить, стоял и любовался произведенным эффектом, и с интересом наблюдал за метаморфозами, происходящими с моим лицом.

– Значит, ты хочешь меня? – переспросил он.

– Ты ждешь, чтобы я умоляла? – фыркнула я, и Ярослав покачал головой. Он забрался ко мне в воду, нимало не интересуясь тем, какое ее количество теперь пролилось на головы соседям снизу, он притянул меня к себе, зачерпнул ладонями мыльную воду и провел руками по моим плечам.

– Я сам готов умолять, Василиса. Тебе кто-нибудь говорил, что ты похожа на фарфоровую статуэтку?

– Нет, не говорил.

– Поцелуй меня, – приказал он, и я послушно приподнялась на коленях, подалась вперед и нежно прикоснулась к его губам, позволив его рукам свободно блуждать по моему теплому телу, ласкать мою грудь, перемещаться во все укромные уголки. Это было настолько чувственной, настолько сводящей с ума пыткой, что я старалась продлить ее как можно дольше, старалась даже не дышать, не шевелиться, чтобы не упустить ни одного тончайшего оттенка охвативших меня эмоций. Я в его руках.

Через несколько минут Ярослав вдруг посерьезнел, провел рукой по моим влажным чисто вымытым волосам и велел мне подняться. Он вытирал меня большим пушистым полотенцем, и все это время он не сводил с меня глаз, но теперь он уже был не настроен шутить. Он поднял меня на руки и отнес в спальню, совмещенную, скорее всего, с рабочим кабинетом, если судить по количеству техники и проводов, наваленных тут на письменном столе. Он положил меня на большую, разобранную кровать, а я представила, как он лежал тут еще час назад, думая о том, где я и почему меня носит по каким-то вокзалам. Как он встал и решил мне позвонить, как собрался и поехал потом за мной, поддавшись минутному импульсу. Как он, кстати, все-таки меня нашел? Почувствовал? Экстрасенсы умеют находить людей.

Я лежала и смотрела на него, как на диковинного хищника, в милости которого я неожиданно оказалась. Ярослав, словно услышав мои мысли, улыбнулся кончиками губ, склонился надо мной и прошептал:

– Я сейчас овладею тобой, Василиса Прекрасная. Я возьму тебя, и ты будешь моя. Ты ничего не можешь с этим поделать, – и еще раньше, чем он договорил, он уже был во мне, я чувствовала его, и волна счастья охватила меня. Я подалась навстречу, наслаждаясь и крепостью его объятий, и яростью его движений, и жестокостью поцелуев, и жадным взглядом его темных, горящих огнем глаз.

– Ты моя, – прошептал он, ускоряясь и превращая извечный танец двух тел в новую, неизвестную мне ранее энергию, наполнившую меня смыслом и силой, которых я никогда не ведала прежде.

Позже мы лежали рядом, переплетенные в единое целое, не разжимая объятий и не сводя глаз друг с друга. Я боялась пошевелиться, словно разрушив это хитросплетение обнаженных рук и ног, мы могли бы потерять и что-то еще, невидимое, наполнявшее нас обоих одинаковым блаженством и негой.

– Что ты чувствуешь? – спросил наконец Ярослав и провел пальцами по моим губам. Я поцеловала кончики его пальцев, глубоко вздохнув.

– Счастье.

– Ты уверена, что это оно? – поинтересовался он. – Что, с твоим мальчиком ты не чувствовала этого?

– Неужели ты и правда хочешь, чтобы я сказала тебе, что ни с кем и никогда не чувствовала ничего подобного? – усмехнулась я. – Может быть, сказать, что ты у меня первый?

– Я и есть – первый. Ты никого не любила до меня, верно?

– Ты слишком уверен в себе, – ответила я, не желая признавать очевидного.

– Что ж, если ты все еще ничего не поняла, то мне придется повторить… м-м-м… объяснение, – он подскочил на постели и перекатился, придавив меня. Его лицо, обрамленное темными растрепанными волосами, теперь снова было точно надо мной, составляя весь мой мир. Я смотрела на него и глупо улыбалась, не в силах сдержать такое очевидное счастье внутри себя.