— Воевода, в леске мужики татар беглых окружили, кольями бьют ужасть как!

Теперь мы уже и сами слышали жуткий вой, гортанные крики татар и русскую ругань.

Я посмотрел на своих конных.

— Подможем православным, боярин? — спросил с задором Федька-заноза.

Да-а-а! А я-то думал, что все — покончили с басурманами в порубежье. Ан-нет, не все еще удрали, для кого-то — вона как все оборачивается!

Я послал конного к стоящей колонне — передать, чтобы усилили охранение: не ровен час, налетят крымчаки на обоз — им терять нечего.

— Всем внимание! Развернуться в цепь, плотный ряд! Луки — приготовить, сабли наголо, за мной! — крикнул я, сложив рупором ладони.

Конники кипели от нетерпения, желая поскорей сразиться с басурманами.

Мы подскакали к лесу, углубились в чащу — здесь движению мешали деревья, выехали к опушке и… остановились.

В лощине, полого спускающейся к речке, метались татарские воины, пытаясь защититься от наседавших мужиков — без своих лошадок, в разодранных халатах. Колчаны были пусты — видно, стрелы давно кончились. Татары отчаянно размахивали саблями и ножами — да что проку? Рассвирепевшие мужики пронзали очередную жертву кольями — спереди и сзади, справа и слева, и добивали на земле ножами и топорами. Много сраженных крымчаков корчилось в агонии; рядом валялись выбитые сабли и ножи. Кто- то еще пытался устоять на ногах, закрываясь руками от ударов рук, ног, кольев, а больше — катались по земле, сцепившись с косматыми мужиками. Татары визжали, рычали, пытались кусаться.

Крестьяне крушили все направо и налево — жестоко, остервенело. «Бей его! У, собака! В зубы его, Трифон! Уй-е! А-а-а! Ы-ых!» — кричали мужики, огревая крымчаков всем, что подворачивалось под руку. В ход шли оглобли, колья, жердины, косы и топоры. Крики, стоны и глухие удары эхом множились в чаще.

При нашем приближении расправа мужиков над татарами только усилилась. Похоже, вмешательство конников уже и не требовалось. Мы стояли и смотрели, как изливается гнев народный, но были готовы при надобности прийти на помощь — руки держали на рукоятях сабель.

Какой-то дюжий молодец свалил дородного татарина в кожаной рубахе с вшитыми металлическими бляшками, стянул с него шлем и дубасил его по голове этим шлемом. Двое других взяли в оборот толстого, блестящего от брони, татарина — опрокинув на спину, мутузили его огромными кулачищами.

Один крымчак сумел-таки вырваться и побежал вверх по склону в сторону леса. Преследуемый целой толпой, он попытался найти спасение на березе. Какое там! Набросили вожжи, дернули — и он кулем свалился вниз, только ноги мелькнули в воздухе.

Положение татар было плачевным. Они оказались в узком мешке: со стороны леса мужики наседали, а теперь еще и мы подошли. За ними — речка. Кому удавалось вырваться, как очумелые, бросались к ней, надеясь спастись бегством. Но низина в этом месте была заболоченной из-за ключей, бивших на берегу — на самой границе земли и воды. Мужики прижимали отступавших татар к берегу, колеблющемуся под ногами, и они увязали в илистой жиже, без всякой надежды выбраться.

Ждать исхода схватки пришлось недолго. Вот и у реки татар добили. Никто не спасся. Рас- паленные боем мужики, тяжело дыша и сверкая глазами, поднимались с земли, отряхивая порты от налипших листьев и мусора, собирались вокруг воинов.

Я вышел вперед.

— Все видели, что будет с теми, кто ступил на землю русскую с мыслями подлыми, с огнем и кровью? Ударили войском, навалились миром — и где теперь дерзкие, воинственные и чванливые крымчаки? Я благодарю всех — помогли покончить с нехристями, охочими до грабежей и наживы. Благоденствия вам, православные! — поклонился я всем.

— По коням! — скомандовал я, и мы поскакали к ожидавшей нас на дороге колонне, чтобы продолжить движение к главному стану нашего войска.

В стане главного воеводы было пустовато.

Когда я вошел в шатер и поприветствовал князя Одоевского, он предложил присесть.

— Ну что, Георгий, враг ушел несолоно хлебавши. Война закончена, государь распорядился распустить полк. Теперь тебе да боярам твоим путь через Москву. В Разрядный приказ знамя полка сдашь да воеводскую отписку подготовь, дьяку представишь. В приказе жалованье получить надо. А уж опосля — по Домам. Не ожидал, что ты с честью полком командовать сможешь. Одно дело — десяток боярский в сечу водить, и совсем другое — полк. Молодец! Государю все обскажу. И что татар побил, сам малой кровью откупившись. Так и впредь воевать надо. Долго не задерживаю, понимаю — устал. Да и у меня дел невпроворот. Свидимся еще.

Я откланялся.

Полк мой остановился на ночлег здесь же, в главном лагере. Я собрал бояр, поблагодарил бояр и воинство за верность долгу, усердие в деле государевом, за храбрость. И обрадовал, что война закончена, государь ополчение по домам распускает. Сообщение было встречено с ликованием.

Напоследок я дал задание боярам — о дружинах своих заботиться, подготовкой воинов заняться, у кого слабыми оказались, про доспехи и вооружение помнить. Обещал в Москве о пушках для полка договориться — чтобы людей для наряда пушечного готовили.

Я собрал свой дружину и людей знаменных — им следовало со мной до приказа быть, и мы выступили в столицу.

До Москвы мы добирались долго — сдерживали пешие ратники, да еще и дороги оказались забиты войсками, идущими из Коломны.

Мы въехали в белокаменную уставшие, и — сразу в Разрядный приказ. В здании было много служивых. Нашли комнату дьяка. Знаменщики вошли со знаменем. Я опустился на колено, прикоснулся губами к краю полотнища и передал стяг дьяку. Священная хоругвь будет храниться в палатах до следующих сборов. Однако если война случится, получим мы уже другое знамя. Так делали при государе Василии, чтобы неприятель в бою не знал заранее — что за полк перед ним.

Рассказал коротко дьяку о проблемах воеводских, про пушки и пищали. Осталось отписку воеводскую готовить, позже составлю и передам.

Вышли от дьяка в шумный зал — приказ напоминал растревоженный улей: сновали писари, подьячие, толпились бояре, ожидавшие жалованья. Дошла очередь и до меня. Я получил жалованье, вздохнул облегченно, и мы в этот же день, хотя и наступил вечер, выехали из шумной столицы.

Ехали до первого постоялого двора, надеясь на человеческий отдых — в постелях, но двор оказался забит до отказа такими же ратниками, как и мы.

— Ну что, други, будем искать другой постоялый двор?

— А может — ну его к черту? Месяц на земле спали, поспим еще, — предложил Федька- заноза.

Отъехав с пару верст, мы нашли отличное место на опушке леса, у реки. Расседлав и пустив пастись лошадей, мы улеглись на потники и уснули. Даже готовить еду никто не захотел.

Зато утром развели костер и покушали обстоятельно, не спеша. И ехали также не быстро. Куда теперь спешить? Врагу дали отпор, трофеи взяты, жалованье получено. Холопы боевые в Уборке урожая участия не принимают. Можно и не торопиться.