Ирка будет любимой, — улыбнулась Марина. Как всегда актуальная в своём изощренном цинизме.

Говоря про еду, Ира не стала вдаваться в подробности. Чтоб не расстраивать ими девчонок! Корпус, где их привечали солдаты, не изобиловал выбором блюд. Тех, кто был «девочкой на ночь», кормили. Но чаще всего это были простые продукты — фрукты, хлеб и варёное мясо. Что-то большее нужно было ещё «заслужить». И шоколад выдавали лишь тем, кого подвергали избыточным пыткам.

— А я бы его по башке долбанула, — сказала Маринка. Губы её изогнулись в коварной усмешке.

— Зачем? — с недоумением бросила Машка.

— Чтобы проверить, разобьётся она, или нет, — заявила Марина.

Машка задумалась:

— Кто разобьётся? Бутылка?

— Башка! — сказала Маринка, стуча себе по лбу.

Они рассмеялись, а Ира подумала, что ему ничего бы не стоило отправить Маринку в нокаут. И вся её эпатажная спесь мигом слетела бы под воздействием силы его кулака.

— Могла бы чего попросить посерьёзнее? — вздохнула Ульяна.

Такой аргумент ударил её по больному.

— В следующий раз попрошу, — ответила Ира, не зная ещё, состоится ли он, этот следующий раз.

— Девчонки, — вспыхнула Уля, она поднялась с торжествующим видом. — Давайте попросим вернуть чемоданы?

— Тема! — щёлкнула пальцами Машка. — У меня целых два!

— Может их уже нет, — испортила радость Марина.

— Попытка не пытка, — сказала Ульяна.

— А ещё бы таблетки, — робко вставила Лиля. Её измучил цистит, и регулярная «половая жизнь» никак не способствовала выздоровлению.

— Ага, противозачаточные, — смекнула Марина.

— Прокладки! — додумалась Машка.

— И нормальную пасту, — добавила Рита, водя языком по зубам. Её дёсны нуждались в уходе, а из средств гигиены в их первобытной вселенной были только вонючее мыло и зубной порошок.

Столько просьб посыпалось со всех сторон, что в пору было записывать. В тетрадке ещё оставались пустые листы, вот только писать было нечем.

«Ручку», — подумала Ира. А лучше всего две! Чтобы фиксировать рифмы. Иногда ей на ум приходили стихи. На фоне всех перемен они получались печальными, но очень живыми. И всё-таки даже они умирали! Терялись и меркли под влиянием тягостных дум.

Закончив «аудиенцию», она растянулась на свежем белье. Впервые за долгое время, ощущая такой неподдельный восторг. От хруста постиранной ткани, от запаха порошка. И главное — от того, что эта внезапная радость стала возможной благодаря ей.

— Ир? — чья-то ладонь осторожно коснулась плеча.

Потупив глаза, Рита села в изножье постели. Синяк на лице уже выцвел, но сколько невидимых глазу ран оставалось в душе…

— А ты могла бы спросить у него про Марусю? — произнося имя сестры, она улыбнулась, — Вдруг нам позволят увидеться? Хотя бы разок. Всего лишь пару минут! Мне только знать, что с ней всё в порядке.

Ира кивнула, стараясь унять подступившие слёзы. Когда речь заходила о близких, те невольно мутили в глаза. Она взяла руку Риты в свою и легонько пожала её.

— Я попробую, — сказала, решив не давать обещаний. Ведь что может быть хуже разбитых иллюзий? Разве что горькая мысль о том, что ты никогда не обнимешь сестру…

Весенний променад под конвоем уже становился привычным. Только вот после шикарного ужина в «покоях Султана» казённый казался почти несъедобным. Но объявлять голодовку было делом заведомо неблагодарным. Едва ли они озаботятся их рационом! Скорее, лишат и того.

Ближе к вечеру у Иры случился мандраж. Она не была уверена, пожелает ли Шах новой встречи. Или же он привык к разнообразию? При таком-то богатстве выбора! Она опрометчиво наобещала девчонкам с три короба. Но просить никогда не умела. Уж тем более о вещах, которые полагались им изначально. О еде, о воде. О свободе…

В тот день было очень прохладно. Даже в речку лезть не хотелось. И положенный водный сеанс она провела на берегу, размышляя о том, что с ними сделают дальше. Ходили слухи, совсем уж неправдоподобные, о каком-то невольничьем рынке. Где женщин, словно породистых сук, продают «состоятельным кобелям». Глупо, конечно! Ведь рабовладение кануло в лету. Но разве сейчас они не были здесь против воли? Увы, но сладкое слово «свобода» теперь было таким же недосягаемым, как и затянутый серыми тучами небосвод.

Ненавистная крыша их корпуса показалась в берёзовой кроне. Маринка пихнула её острым локтем.

— Смотри, твой поклонник стоит, — она указала на тёмный мужской силуэт.

Ира сощурилась. На мгновение ей показалось, что это сам Падишах снизошёл до вечерних свиданок под деревом. Но вблизи стало ясно, что это не он. Уж больно невзрачным был профиль «ждуна».

— По твою душу припёрся опять. А местечко-то занято, — злорадно шепнула Маринка.

Ира вздохнула поглубже, когда они поравнялись, и стройный берёзовый ствол оказался по правую руку. Санёк поманил её пальцем. Но, поняв, что такая метода уже не работает, подошёл. Нет, не к ней! К конвоиру. Они пошептались. Санёк что-то сунул ему, и бугай грозно бросил ей в спину:

— Эй, белобрысая! А ну-ка пойди.

Ира набычилась, собрав свою волю в кулак.

— А ну двигайтесь! — рявкнул он на девчонок, которые сгрудились в кучу, испуганно глядя на них.

Стоило им остаться один на один, как Санёк потащил её в заросли.

— Ну, что, говорят, что теперь ты у Шаха сосёшь?

Несмотря на отсутствие бицепсов, он был не в меру силён. Ира, как ни пыталась его обуздать, но смогла только впиться ногтями.

— Моего мнения никто не спрашивал, — прошипела она, когда он с силой толкнул её на бетонную лавку.

— А оно у тебя есть? — едкий смешок искривил его рот. Продолжая «собачьи сравнения», можно было предположить, что его предками являлись дворовые псы.

— Есть! — с достоинством бросила Ира.

Санёк с интересом уставился на неё. Как будто безмолвная кукла вдруг начала говорить:

— И какое же? — проговорил он с издёвкой.

— А такое, — сказала она, — Что мне все равно с кем! Вы все мне одинаково противны.

Он усмехнулся с досадой:

— Шаху бы ты не сказала такого.

— Сказала бы, — ответила Ира.

Сидеть на бетонной скамье было больно, но Санёк нависал, мешая ей встать. На лице у него заиграла улыбка:

— Хотел бы я посмотреть на его физиономию. Но ты не станешь. У тебя кишка тонка! — сказав это, он ткнул её пальцем чуть выше пупка. Ира дёрнулась, как от удара током.

Вокруг пышным шатром зеленели кусты. Вероятно, здесь собирались поставить беседку, чтобы коротать солнцепёк.

— Но я не брезгливый, — хмыкнул Санёк и потянулся к ширинке, — С ним по расчёту, со мной по любви.

Расстегнув, он извлёк из штанов свой багровый стояк. Вероятно, копил целый день. Ира метнулась в сторону.

— Пусти! — прокричала она, когда цепкие пальцы схватили её за