– Так расскажите, время же еще есть, – попросила я.

– Особо рассказывать нечего. Вы сами прекрасно знаете, что в студенческой среде немало народу придерживается радикальных, а то и революционных взглядов. И очень часто разговоры о политике доходят до откровенных призывов к бунту, к революционному восстанию. «Спасем отечество! Кровавым террором смоем тиранию самодержавия!» Я же всегда придерживался умеренных взглядов и, несмотря на моду быть революционером, эти свои убеждения не скрывал и считал нужным их высказывать. Говорил, что не бунтовать надо, не к топору мужика призывать, а работать на благо своего народа, а главное, уважать его. Кто-то усмотрел в моих словах сходство с речами господина Молчалина, который выведен в комедии «Горе от ума». Ну, помните, он говорил, что с уважением нужно относиться и к дворнику, и к его собаке? Но прозвище за такие речи мне отчего-то дали Буфетчик Петруша. Более того, без всяких поводов с моей стороны иные стали считать меня едва ли не доносчиком. А тут, несколько лет тому назад, господа студенты устроили манифестацию. Многих тогда отчислили из университета, позже кое-кто стал проситься обратно, и их взяли. Кто-то стал уже совершенно глупо и нагло заявлять, что это я их предал. Это каким же образом? Про манифестацию властям рассказал? Так они же ее на вокзальной площади всенародно провели! В общем, обиделся я и ушел в буфетчики. Была и иная причина, семейного характера, чтобы пойти на хлебное место служить. Кстати, в той манифестации и господин Массалитинов участвовал и тоже отчислен был.

– И что же, он такую же ерунду про вас говорил?

– Ну что вы! Николай умный и порядочный человек. У нас в революционеры по большей части те идут, кто и учиться толком не может. Или не хочет. Был у нас на курсе Васька Прощай. Прощай – это его настоящая фамилия. А обращались все к нему исключительно Васька, так как уважения к своей персоне он не вызывал даже у нищих бродяг. Он, кстати, тоже недоучился, но не сам ушел, как я, а был изгнан за неуспеваемость. Так вот он больше всех других кричал о моем предательстве. А тут несколько дней назад смотрю: стоит на улице возок немного необычного вида, а на козлах Васька. «Здравствуй, – говорю. – Прощай. Неужто в кучера подался?» «Нет, – отвечает. – Это у меня революционное задание, я теперь в боевой эсеровской группе и важными для революции делами занят!»

Гордо так все это сказал. Но главное, кому – мне, человеку, которого он искренне почитал предателем и доносчиком. Великого ума человек, не иначе!

– Петруша, вы уж будьте любезны, расскажите мне про возок этот. И про Ваську тоже. Может, адрес его знаете? – все это я проговорила медленно и ласково, боялась вспугнуть случайную удачу. Ничегошеньки у нас с этим возком не получалось, а тут нате вам!

Адрес Василия Прощай Петруша знал, хоть не был уверен, что тот и теперь по нему проживает. Но что мешает проверить? Благо адрес этот располагался неподалеку от театра, в Заисточье, в Татарской слободе. Вот я после репетиции и отправилась вниз от театра по Московскому тракту до бывшего Елсуковского трактира, затем направо и вскоре уже подходила к нужному дому в небольшом переулке, едва ли не на берегу Томи.

Навстречу мне из ворот дома вышла женщина. Невысокая, по-крестьянски укутанная в шаль, обутая в валенки. Была она проворной и шустрой в движениях, из чего я заключила, что, скорее всего, она должна быть словоохотливой.

– Здравствуйте, – обратилась я к ней. – Вы в этом доме проживаете?

– В этом. А то в каком же еще. Коли выхожу из ворот, так, верно, тута и проживаю, а то с чего бы мне отсюдова выходить?

– Так, может, в гости захаживали? – с улыбкой ответила я. Тетенька оказалась разговорчивой даже сверх моих ожиданий.

– Не-а, я в гости аккурат и иду. К снохе своей, да и к муженьку ейному, то есть к сыну родимому. Они почитай что татарва, так как муж у меня из татар будет, а у снохи так и обеи родителя из татар. Но родня как-никак, хоть и татары, надо и погостевать.

– Подскажите, а в этом доме студент бывший по фамилии Прощай не живет ли?

– Васька-то? Не, в доме не живет. Он во флигеле проживает. Да это не совсем флигель, более на сарай похож. Вот в энтом сарае и проживает Васька-то.

– А дома ли он?

– Да у себя должон быть. Замка-то нету. То есть он на двери, как уходит, так обычно замок вешает, а как дома – так без замка. А самого не видала, врать не стану. Да вы зайдите, сами гляньте. У нас за поглядеть денег никто спрашивать не станет.

– Спасибо. Зайду взгляну, может, и дома оказаться, раз замка нет.

– Может, может. Замка ж нету. А я побегу, а то вы меня совсем заболтали, а мне и недосуг.

– Еще раз спасибо, – сказала я и постаралась прошмыгнуть во двор, не давая собеседнице начать очередную тираду.

Двор оказался не слишком обширен. Помимо двух домов, в один этаж и в два, имелись в нем дровяные сараи и небольшой флигелек с единственным окном в жилой части и крохотным оконцем для освещения сеней. Две ступеньки крыльца и дорожка к нему были присыпаны снегом, но не слишком. Я стала вспоминать, когда последний раз шел снег. Вроде бы вчера с раннего утра. Получалось, что жилец флигеля, если он сейчас дома, вторые сутки не показывает носа на улицу. Не слишком ли долго? Но накидная скоба откинута в сторону, замка в ней нет, да и дверь кажется прикрытой неплотно.

На всякий случай я поднялась на эти две ступеньки, стараясь ставить ноги на самый их край, и осторожно приоткрыла дверь. Но ничего особого за ней не увидела: сени как сени, лавка вдоль стены, всяческое старье, висящее на вбитых в стены гвоздях. Дверь в комнату закрыта. Я постучала, мне не ответили, и я шагнула в сени и вновь постучала, теперь уже во вторую дверь и громче. Вновь нет ответа.

Дверь открылась легко, но с противным скрипом. А дальше я едва смогла сдержаться, чтобы не начать кричать: у самого порога лежал труп ребенка. А еще через секунду я догадалась, что нашла не только кучера необычного возка, но и того самого Гнома. Васька Прощай лежал подле лежанки в дальнем правом углу комнатки. Из груди торчала костяная рукоять ножа.

Я попятилась, стараясь наступать на свои следы. Пол в сенях покрыл иней, и они были видны отчетливо, а других следов не было. Вот так задом наперед я выбралась на крыльцо, затем уже нормальным ходом за ворота и прошла до пересечения переулка с улицей.

Интересно, извозчики часто появляются здесь, на этой улице? Оказалось, что не столь редко, как можно было предположить.

– Вот возьмите четвертак, – обратилась я к извозчику. – Езжайте в дом полиции и сообщите, что по этому адресу произошло убийство. Если станут спрашивать, кто сообщает, скажите, что Дарья Кузнецова. Вернетесь обратно, получите еще столько же.

– Это вы мне потому предлагаете двойную плату, что сомневаетесь, исполню ли я просьбу? Обижаете, можно сказать.

– Это я потому, что вы мне вскоре понадобитесь.

До меня стала доходить вся глупость моего поступка. Обещала ведь не предпринимать необдуманных действий, а сама отправилась в место, про которое заблаговременно могла понять, что оно опасное! Понятное дело, что для господина Прощай у меня было приготовлено объяснение моего прихода к нему, которое я в данный момент и припомнить не могла. Но главное – я полагала его человеком легкомысленным, не способным даже предположить истинные причины моего появления. Опять-таки он меня не знал. Но как же я не догадалась, что могу встретить здесь Гнома! А уж этот тип был настолько опасен, что мне стоило держаться от него за три версты, а то и дальше. Куда ему было деваться в чужом городе, в чужой стране? Да к единственному известному ему человеку! Я же чуть не оказалась в этом месте в тот самый момент, когда преступники выясняли свои отношения при помощи ножа и пистолета.