– На Нечаевскую! – скомандовала я извозчику, и мы поехали к Петиному дому.

«Как бы мне в таком настроении Петю во время нашего урока не обидеть? А то попадется он мне под горячую руку… – подумала я. – И надо с ним все тщательно обсудить. Что-то там все-таки не сходится. Что-то не так, как должно быть. Но что?»

– Нет, Даша, я вас не понимаю! – воскликнул Петя. – Так долго молчать о подобных вещах! Сначала провели урок и только сейчас стали рассказывать. Я бы так не смог…

– Похоже, вы уже норовите и от моих уроков отлынивать!

– Да с чего вы взяли?

– Но вы выразили такое недовольство тем, что я не рассказала вам обо всем сразу по приходе. А если бы я рассказала, то вы бы стали отвлекаться! Так? Или я не права?

Петя задумался – вот что мне нравится в его характере: даже на не самые серьезные вопросы он не спешит отвечать необдуманно, – кивнул и согласился:

– Скорее всего, так, вы правы: я бы стал отвлекаться.

– Вот и я о том. А так наши занятия прошли спокойно и с пользой.

Занятия и впрямь прошли спокойно и с пользой. В том числе и для меня. Я кое-что вспомнила из того, что начала уже забывать, а главное, окончательно успокоилась после неприятного разговора с судебным следователем. Вообще-то я человек не злопамятный и не злокозненный, и зря на себя грешила, предполагая, что мое раздражение может вылиться на Петю. Опять же папенька так обучил меня, что я свои умения во вред хорошему человеку никак использовать не могу. Если вспомнить, то я даже преподавательницу во французском пансионе изводила совершенно иными способами, хоть и мечтала ежедневно ненароком сделать ей подножку или еще чего. Нет же, купила точно такой же учебник, из которого она нам задачки задавала, решила их все наперед и всякий раз выскакивала с правильным ответом, даже не дослушав задание. Это подействовало до такой степени, что на меня написали жалобу маменьке и дедушке. Они тут же примчались, а разобравшись, лишь руками развели: как же так, на воспитанницу жалуются за чрезмерные успехи? И забрали меня из пансиона. Там этому поначалу обрадовались, но дедушка заставил их вернуть деньги, не только уплаченные вперед, но и за уже проведенные там месяцы. Очень он не любил глупого подхода к исполнению дела.

А что забрали меня оттуда, так я только радовалась. В гимназии и то учиться интереснее было, пусть в ней и строгостей больше. А уж учиться с дедушкой… Что-то я стала отлынивать от учебы! То собиралась уже весной сдать экзамен за следующий класс, то отказываюсь от дедушкиных предложений позаниматься, все переношу их на завтра да на потом. Надо сегодня самой попросить его урок провести…

Петя меня не отвлекал, сам пребывал в раздумьях, вот я и унеслась мыслями неведомо куда.

– Знаете, Петя, – обратилась я к товарищу, – не дает мне покоя некое несоответствие. А в чем оно скрыто, никак понять не удается, ускользает. Давайте вместе думать.

– Давайте, – легко согласился он. – И давайте все нарисуем. Очень полезное дело, меня папенька научил. Говорил, если что-то не удается, попробуй это нарисовать. Задачка по физике не решается – нарисуй схему. Не поспеваешь куда-то – рисуй график. Вот и мы сейчас нарисуем план происшедшего. Вы мне рассказывайте, а я стану зарисовывать. Каких размеров была комната?

– Небольших размеров. Две на три сажени.

Петя изобразил на листе прямоугольник.

– Указывайте теперь расположение двери, окна и их размеры, чтобы все получилось в правильной пропорции, вдруг это тоже важным окажется.

Шаг за шагом, но очень быстро мы совместными усилиями сотворили подробный план места происшествия, на который нанесли и положение тел убитых.

– Все? – спросил Петя.

– Пожалуй, да. Ну, может, еще кровь нарисовать? Вот здесь была небольшая лужица, а здесь гораздо больше.

Петя нарисовал, посмотрел внимательно и чуть не подпрыгнул.

– Вы сказали, что левая рука оказалась под телом?

– Да. Верно, Гном пытался схватиться за рану.

– А на каком уровне от плеча была рука?

– Чуть ниже сердца. Нет, еще ниже, почти у живота. Но она могла и сползти, переместиться при падении.

– Тем более! Вот смотрите: если дырка от пули под лопаткой…

– Входное отверстие, – поправила я Петю, хотя до этой минуты сама называла рану дыркой. – В полиции говорят: «входное» и «выходное отверстие».

– Ну да, конечно, – согласился Петя и продолжил: – Если входное отверстие под лопаткой, а рука вот здесь, то получается, что выходное отверстие гораздо ниже!

– Из чего вы сделали такой вывод?

– Да как же? Рука послужила преградой для вытекающей крови. Если бы рана оказалась выше руки, то и кровь бы растеклась вот здесь, между головой и рукой. А раз кровь собралась в этом месте, где вы показываете, то рана должна быть под рукой или ниже руки. Выходит, что выходное отверстие много ниже входного!

– Ну, может, и не много… А поскольку Прощай стрелял уже сидя на полу…

– Даже если бы он выстрелил стоя, все равно получилось бы не так! Вот смотрите.

Петя быстро нарисовал две фигурки и провел от одной ко второй пунктирную линию.

– Если выстрел произведен из сидячего положения, то рана на груди должна быть немногим выше той, что на спине. Если стреляющий стоял – то ниже, но совсем чуть-чуть. Получается, что в Гнома выстрелили почти в упор.

– Но Прощай мог выстрелить, пока Гном еще был поблизости. – Я уже согласилась с Петей, но следовало обдумать все варианты.

– Человек получает удар ножом практически в сердце, но остается на ногах, достает пистолет и стреляет второму в спину? И, заметьте, тоже практически точно в сердце. А тот, вместо того чтобы тут же рухнуть, добегает до двери. Не слишком ли они оба живучие? Да и следов крови на полу ведь не было?

– Наконец-то поняла, что меня смущало – сверх всякой меры точным получился выстрел для смертельно раненного, чересчур это странно выглядело. А вот если там был кто-то третий… Нет, ведь в таком случае все сходится! Этот злобный Гном убивает Василия Прощай. Даже не важно, по какой причине, с него станется убить человека, оттого что он огурцы не любит, а тот их купил. А оказавшийся там господин Тихонравов пользуется случаем избавиться от Гнома и устроить так, чтобы на первый взгляд показалось, будто они друг дружку поубивали! Надо звонить Михаилу Аполинарьевичу. Конечно, насчет Тихонравова – это лишь предположения. Теоретически там мог быть и кто-то еще. Да и полиция все это могла без нас понять, но позвонить надо. Петя, вы умница!

Петя расплылся от похвалы счастливой улыбкой. Когда он улыбался, он становился очень милым. Вот и знакомого Ларисы улыбка превращала в очень привлекательного человека, но Петя еще и сам по себе был вполне приятной внешности. Не вовремя и не к месту вспомнилось, что через несколько месяцев нам предстоит расстаться, и от этой мысли у меня стало как-то пусто в груди.