На другой день обнаружила она и муку, которая просыпалась из пакета у меня в кармане.

— Что за чертовщина?! — воскликнула она. — Весь костюм будет испорчен. Что это за гадость? Порошок какой-то!

— Что значит — «какой-то»? — откликнулся я. — Угадай! — предложил я на всякий случай, понятия не имея, что ей ответить.

— Мука, — наконец в растерянности признался я.

— Зачем тебе мука?

— Догадайся! — повторил я, спешно прикидывая, как быть. Признаться ей во всем? — Кокаин это! — внезапно выпалил я, сообразив, что с виду он похож на муку. В Леванте я его достаточно насмотрелся.

— Зачем тебе кокаин?

— То есть как это зачем? Попробовать. Мне ведь тоже требуется что-нибудь, чтобы сделать свою жизнь более сносной.

— Вот как?

— Именно… Но ты не пугайся, — добавил я после паузы, — не заделаюсь я кокаинистом, не стану губить себя. — Помолчал еще и признался: — Это действительно мука, все так, как я тебе и говорил. Хотел посыпать у порога, чтобы узнать, кто к тебе шастает, когда я бываю в отлучке.

— Вы в своем уме?

Видно было, что она не поверила. Люди обычно правде верят с трудом, что вполне естественно. Ведь иногда правда бывает совершенно невероятной, такого ни при какой фантазии не выдумаешь.

Однако впечатление мои слова на нее произвели.

— Что с вами? — спросила она, побледнев.

— Со мной? Абсолютно ничего… Не очень хорошо себя чувствую, — добавил я. — Силы убывают. А как я тогда буду работать?

И при этом разглядывал себя в зеркало, потому что как раз брился, и лицо мое было сплошь покрыто пеной.

Вид у меня был такой, словно я сто ночей не спал. Под глазами круги, лицо мятое, кожа нездоровая, желтая… и это выражение жалкого неудачника… Скорей бы уж где-нибудь шею сломать!

— Что вас угнетает? — продолжала допытываться она.

— Ничего не угнетает, уверяю вас. Чувствую себя великолепно, вас по-прежнему обожаю, и жизнь моя — сплошная радость.

Она умолкла.

Да и я не навязывался ей с разговорами. А было бы хорошо поговорить, все еще хорошо. И только с ней, ни с кем другим. Все высказать ей, сесть где-нибудь в уютном уголке и говорить, говорить… Долго, часами, без умолку.

Она стояла передо мной совершенно беспомощная. Словно какая-нибудь бедная женщина, у которой потерялись дети. Я присмотрелся получше и увидел, что глаза ее полны слез. А в руках щетка, перепачканная мукой.

Но все напрасно, как ни стискивало горло. Прежнего не воротишь. «Я для нее несносен. Ведь она сама заявила мне прямо в глаза, этими же самыми словами. Жизнь со мной для нее невыносима», — не выходила из головы мысль.

А рядом на диване лежала кочерга.

И пошло-поехало дальше, без остановки.

Я перебрал всех, кто жил в доме.

Собственно, почти некого было и принимать в расчет. Два этажа пансиона заняты периодически меняющимися гостями (постоянными были только мы), на первом этаже — стекольная лавка, на третьем этаже две семейные пары с детьми, с девочками и гимназистами, затем — болезненный стажер адвоката. И во дворе — нечто вроде художественной мастерской, которая пустовала.

В доме искать было бесполезно, в стекольной лавке — и подавно, там один был за старшего, нервный, вечно занятый человек и старик помощник, торговля шла вяло.

Что ж, в таком случае оглядимся вокруг. А куда способна завести человека фантазия, могут продемонстрировать следующие варианты. Был у нас в пансионе смазливый парнишка посыльный, своего рода «бой», — так я даже его в список включил. Спрашивается, почему? Отчасти по причине собственного опыта, ведь я помнил, насколько зрелым может быть подросток лет четырнадцати. Инстинкты слепы и неукротимы, а силища и неповоротливость, как у быка. Вспомнилась мне и приставная лестница, по которой я в свое время взобрался в окно чужого дома. И та барыня тоже отличалась безупречной репутацией и тоже валялась дома целыми днями… Несомненное сходство. А во-вторых, опять же по опыту знаю, что бездетные женщины любят молоденьких мальчиков. Вот и супруга моя говаривала иногда: «До чего мил, не правда ли?» Правда, соглашался я. И действительно, паренек был ясноглазый, с открытым взглядом и дерзкой улыбкой. Ко мне он обращался так: «К вашим услугам, сэр, жду ваших распоряжений», — и при этом они с женой моей обменивались улыбками.

Кстати, любопытный был паренек и наблюдательный — это я хочу отметить особо. Как-то раз застал я его в подворотне: он стоял, озирая улицу, насвистывал и улыбался чему-то своему. Или, скажем, по утрам, когда он приносил вычищенную одежду, то даже рот забывал закрыть, стоило ему увидеть нечто новое для него и необычное. Например, оставленный на столе морской бинокль с сильным увеличением — новинка, которую ему, конечно, еще не доводилось видеть. Мальчишка застыл на месте, благоговейно уставясь на незнакомый предмет, что твой дикарь из джунглей.

Я решил воспользоваться этой его особенностью и стал выгребать из сундуков разные диковины.

— Что это ты затеял? — интересуется моя супруга.

— Хочу избавиться от лишних вещей. Мне они не нужны, а здесь, сдается мне, за них можно кое-что выручить. — И упомянул, что мисс Бортон, может, поспособствует. Хотя, где уже была тогда юная мисс?

Зато супруга моя при упоминании ее имени притихла. А мне только того и надо было, чтобы она не встревала в мои дела.

Извлек я на свет божий маленькую китайскую картину на шелку и всякие мелочи: цветные фонарики, изящный футляр для очков, из тех, которые высокородные китайцы хранят в складках одежды, даякский кинжал «крис» и тому подобное барахло, какое приобретается во время путешествий. Расчет мой был прост: посмотреть, как станет реагировать мальчишка утром, когда принесет одежду.

Сейчас еще далеко до вечера, и ему здесь делать решительно нечего. Зато если жена моя захочет повидаться с ним или, как она говорит, взглянуть на него, потому как на такого милого паренька «приятно смотреть», и тот все же наведается к нам до конца дня, я завтра замечу это по его лицу, поскольку все заморские диковинки не явятся для него сюрпризом. Таков был мой ход мыслей. Сам же я сейчас уйду из дома, слегка проветриться.

— Пока, — крикнул я супруге. — Пойду в город, милая. Вернусь к вечеру, у меня много дел.

Стоило мне выйти на улицу, и я окунулся в странный, призрачный мир. Не каждому выпадает пережить подобное.

Сперва было пасмурно и очень тихо, словно под водою: беззвучное движение, слабый сумрак.