«Раньше было федеральное государство. А сейчас только унитарное – пока высшее руководство из Москвы в заброшенный город с проверкой не прилетит, дела так и будут там стоять».

«Пусть и считается федерацией, на деле некую самостоятельность имеют лишь северокавказские республики».

«По факту вертикаль власти хорошо выстроена с начала президентства Путина и продолжается его последователем».

«Хотелось бы верить, что федерация».

«Федерация, но в извращенной форме».

(Из комментариев к опросу о государственном устройстве России на сайте «SuperJob»).

Есть распространенное мнение, что если бы при большевиках не создали автономные республики, то никакого бы федерализма и не было бы. Конечно, факт наличия в СССР некоторой автономии республик и автономных областей, пусть и формальной, сыграл определенную роль для закрепления националистических идей. Но опыт многих стран мира, которые нередко даже не числятся федерациями, показывает, что если есть территориальное компактное расселение этнических меньшинств, и не в городе, не приезжих, не мигрантов, а исторически сложившееся, то неизбежно возникает необходимость формирования определенных автономий. Например – Италия не федеративное государство ни по закону, ни по факту. Но элементы федерализма там существуют – есть двадцать автономных областей, причем из них пятнадцать так называемых простых и пять – этнически выраженных. Там существуют система самоуправления и масса элементов, подчеркивающих их культурную специфичность. Причем речь идет не о культурной автономии, которая может быть разбросана, а именно о территориальной. И пока опыт большинства стран мира с очень разным устройством и очень разными политическими системами показывает, что при наличии таких образований практически всегда возникает федерализм. Говорить можно только про симметрию и асимметрию.

Мегатренд развития нашего общества, которому нет альтернативы, – это все-таки федерация. А вот в какой она форме будет развиваться, какие будут взаимоотношения центра и периферии, здесь мы уже в четвертый раз за нашу историю находимся перед выбором – уменьшать возможности периферии, увеличивать централизацию или наоборот. Конечно, экономический кризис и международный терроризм на данном новейшем этапе потребовали определенных решений, направленных на централизацию управления, но это не значит, что так будет всегда.

Один из основных принципов нынешней политики – забыть об этничности, сделать вид, что ее не существует. Отсюда – отсутствие специального министерства, отсюда комиссия в Думе, которая за 2000-е годы не приняла ни одного законодательного акта, хотя законов требуется очень много.

Каким государством должна быть Россия для того, чтобы остаться единой?

• Федеративным – 78,5%

• Унитарным – 21,5%

(По результатам опроса слушателей радио «Эхо Москвы»).

Большую территорию, на которой живет мало людей, нужно как-то удерживать, не давая ей развалиться. Как известно, простые ответы и простые решения всегда наиболее привлекательны, и самое простое решение – это вертикаль власти, унитарное государство. Но большой территорией невозможно управлять из одного кабинета, поэтому продолжают идти поиски оптимальной модели. Россия переживает третью модель федерализма, но, возможно, будет и четвертая.

Реальный федерализм возможен только при определенных условиях – когда люди знают, что их воля и интересы кому-то нужны, что они будут интересны и услышаны. Но у нас очень любят говорить, что Россия не готова к демократии, а вот лет через двадцать пять наше гражданское общество подрастет, и тогда можно будет «включить» демократию. Но на это можно ответить, что как невозможно по самоучителю научиться плавать в пустыне, так и совершенно невозможно научиться гражданскому обществу, не действуя.

«Почему СССР распался – Советский Союз был федерацией».

Из комментариев слушателей радио «Эхо Москвы».

В распаде Советского Союза любят обвинять его федеративное устройство, забывая, что он развалился прежде всего не как государство, а как режим. Швейцарская федерация, например, существует уже более двухсот лет и распадаться не собирается. Тем не менее риск распада и Российской Федерации реально существовал в 90-е годы. И современный федеративный принцип стал ответом на мобилизацию этнонационализма, и в какой-то форме это решило вопрос сохранения государства. При этом в России полно федералистов, которые вообще и слышать не хотят ни о какой этничности, говорят, что хорошая федерация внеэтническая.

Но мы сейчас переживаем действительно критический момент, потому что этнополитическая ситуация изменилась и переместилась из регионов в крупнейшие города. Этнические и миграционные проблемы сливаются воедино и становятся все более существенными. Это новое для России явление, которого никогда не было, поэтому взаимосвязи миграционного законодательства и этнического не существует. Причем миграционное еще хоть как-то изменяется в соответствии с требованиями реальности – в 2006 году был целый ряд изменений, тогда как национальное застыло на месте. Россия – одна из немногих стран, у которой нет закона о этнических меньшинствах, и не очень понятно, что такое этнические меньшинства по закону.

Сейчас в России нет крупных межнациональных и межрегиональных противоречий. Отсюда идет и недооценка этничности, вызванная временной стабильностью межэтнических отношений.

Совет Европы требует от России принятия законов об этнических меньшинствах, и даже подписана соответствующая конвенция, но нет юридических актов. У нас есть хороший закон, принятый в 90-е годы, – о национальной культурной автономии, но он не жизнеспособен, потому что нужно наполнить его экономическим содержанием, а это не делается. Институциональных механизмов, которые решают межэтнические отношения, тоже не существует. И пока эти вопросы не начнут хотя бы постепенно решаться, целостность государства и межнациональный мир в России будут оставаться под угрозой[19].

22 октября 1962 года Джон Кеннеди в обращении к нации сообщил, что на Кубе обнаружены советские ракеты, и потребовал от СССР немедленно удалить их. США объявили блокаду Кубы, и последние дни октября 1962 года стали временем самого острого противостояния двух ядерных сверхдержав за все годы, прошедшие с окончания Второй мировой войны. Именно тогда мир был на самом деле наиболее близок к Третьей мировой войне.

«31 мая 1962 года на Кубу прилетела представительная советская делегация (во главе с Ш. Рашидовым)… Советское предложение вначале вызвало у Ф. Кастро недоумение и даже замешательство, однако затем, выслушав аргументы Рашидова, «команданте» Фидель согласился с советским проектом: «Если это нужно для укрепления социалистического лагеря…»