черный плащ, леденящая маска с клювом. Чумной врач шел прямо к камере, и вот его маска, наводя ужас, заполнила весь экран.

— Самое жаркое место в аду, — прошептал он, — предназначено тем, кто в пору морального кризиса сохраняет нейтральность.

У Сински холодок пробежал по спине. Эти самые слова Зобрист оставил ей в Нью-Йорке на стойке авиакомпании год назад, когда она избежала встречи с ним.

— Я знаю, — продолжал чумной доктор, — кое-кто называет меня чудовищем. — Он сделал паузу, и Сински почувствовала, что он обращается к ней. — Я знаю: кое-кто считает меня низкой тварью без сердца и совести, которая прячет лицо под маской. — Он вновь умолк и еще приблизился к камере. — Но я не безликий аноним. И я не бессердечен.

С этими словами Зобрист снял маску и откинул капюшон плаща, обнажив лицо. Сински замерла при виде знакомых зеленых глаз, которые в прошлый раз смотрели на нее в темном зале Совета по международным делам. На экране эти глаза горели такой же страстью, но теперь в них было и кое-что новое: фанатизм безумца.

— Меня зовут Бертран Зобрист, — проговорил он, глядя в камеру. — И вот мое лицо, ничем не закрытое, — пусть его видит весь мир. А моя душа… Если бы я мог вынуть свое горящее сердце и держать его, как Амор держал объятое пламенем сердце Данте ради его возлюбленной Беатриче, вы бы увидели, что я преисполнен любви. Любви глубочайшей. Ко всем вам. Но особенной любви — к одному человеку.

Зобрист еще подался вперед и, проникновенно глядя в объектив, заговорил голосом, полным нежности.

— Ангел мой, — прошептал он, — сокровище мое. Ты мое блаженство, избавление от всякого греха, тобой подтверждаются все мои добродетели, ты спасение мое. Твоя нагота согревала мне ложе, твоей непреднамеренной помощи я обязан тем, что смог преодолеть пропасть, обрел силы для своего свершения.

Сински слушала с отвращением.

— Ангел мой, — продолжал Зобрист скорбным шепотом, отдававшимся эхом в призрачном подземелье. — Ты мой добрый гений и направляющая рука, Вергилий и Беатриче в одном лице, и это творение в такой же мере твое, как мое. Если мы с тобой из тех несчастливых пар, каким вовеки не суждено воссоединиться, мое утешение в том, что я оставляю будущее в твоих заботливых руках. Мои труды внизу окончены. И для меня настал час подняться к горнему миру… и вновь узреть светила.

Зобрист умолк, и слово «светила» отозвалось в гулкой пещере эхом. Затем, очень спокойно, Зобрист протянул руку к камере и прекратил съемку.

Экран погас.

— Где это подземелье может находиться, — сказал шеф, выключая монитор, — мы понятия не имеем. А вы?

Сински покачала головой. Ни разу не видела ничего подобного. Она подумала про Роберта Лэнгдона: может быть, ему удалось продвинуться в разгадке ребусов Зобриста?

— Не знаю, поможет ли это, — проговорил шеф, — но я, похоже, знаю, с кем Зобриста связывали узы любви. — Он помолчал. — У этого человека есть кодовое имя: ФС-2080.

Сински так и подскочила.

— ФС-2080?!

Она ошеломленно смотрела на шефа. Тот был изумлен не меньше.

— Вам это что-нибудь говорит?

Сински кивнула, словно бы не веря:

— Еще как говорит.

Ее сердце колотилось. ФС-2080. Она не знала, кто именно скрывается под этим шифром, но она очень хорошо знала, что этот шифр означает. ВОЗ взяла подобные кодовые имена на заметку уже давно.

— Движение трансгуманистов, — сказала она. — Слыхали о таком?

Шеф покачал головой.

— Попросту говоря, — начала объяснять ему Сински, — трансгуманизм — философия, которая утверждает, что люди должны применить все доступные им технологии, чтобы усилить наш вид. «Выживает сильнейший».

Шеф пожал плечами, словно бы говоря: ну и что?

— В большинстве своем, — продолжила она, — участники движения трансгуманистов — люди вменяемые: этически мыслящие ученые, футурологи, мечтатели; но, как во многих движениях, есть небольшая, но воинственная фракция, которая считает, что ход событий надо ускорить. Есть мыслители апокалиптического толка, думающие, что близится наш общий конец и кто-то должен принять решительные меры, чтобы спасти будущность нашего вида.

— И Бертран Зобрист, — заметил шеф, — надо полагать, был из этих людей?

— Именно, — подтвердила Сински. — Он был их лидером. Помимо чрезвычайно острого ума, он обладал колоссальным личным магнетизмом, и его апокалиптические статьи породили настоящий культ среди самых ярых трансгуманистов. Сегодня многие его фанатичные последователи берут себе кодовые имена, и все они составляются по одному образцу: две буквы и четыре цифры. Например, ДГ-2064, БА-2105 или имя, которое вы мне назвали.

— ФС-2080.

Сински кивнула:

— Это кодовое имя может принадлежать только трансгуманисту.

— Эти буквы и цифры имеют какой-нибудь смысл?

Сински показала ему на компьютер:

— Активируйте браузер. Я вам покажу.

Шеф с неуверенным видом подошел к компьютеру и вывел на экран поисковик.

— Поищите ФМ-2030, — сказала Сински, усаживаясь за ним.

Шеф напечатал: ФМ-2030, и появились тысячи веб-страниц.

— Щелкните по любой, — распорядилась Сински.

Шеф щелкнул по верхней, и возникла страница Википедии с фотографией красивого иранца Ферейдуна М. Эсфандиари, которого автор статьи охарактеризовал как писателя, философа, футуролога и основоположника движения трансгуманистов. Родившийся в 1930 году, он, по словам автора, сделал философию трансгуманистов достоянием широкой публики и прозорливо предсказал экстракорпоральное оплодотворение, генную инженерию и глобализацию.

Согласно Википедии, самое смелое утверждение Эсфандиари состояло в том, что новые технологии позволят ему дожить до редкого в его поколении столетнего возраста. Свою веру в технологии будущего Ферейдун М. Эсфандиари продемонстрировал тем, что изменил свое имя на ФМ-2030, взяв первые два инициала и добавив к ним год, в котором ему должно было исполниться сто лет. Увы, он не достиг своей цели, скончавшись в семьдесят от рака поджелудочной железы, но в память о ФМ-2030 ярые трансгуманисты и сегодня присваивают себе кодовые имена по такому же образцу.

Дочитав, шеф встал, подошел к окну и довольно долго с ничего не выражающим лицом смотрел на море.

— Значит, — прошептал он наконец, словно думая вслух, — любовь между Бертраном Зобристом и ФС-2080 возникла на почве… трансгуманизма.

— Несомненно, — подтвердила Сински. — К сожалению, мне неизвестно, кто стоит за шифром ФС-2080, но…

— Вот мы и подошли к сути, — перебил ее шеф, по-прежнему глядя в морскую даль. — Мне это известно. Я доподлинно знаю, кто за ним стоит.

Глава 74

Здесь кажется и воздух золотым.

Роберту Лэнгдону доводилось бывать во многих величественных соборах, но атмосфера Chiesa d’Oro — «Золотой церкви», как называли собор Сан-Марко, — всегда казалась ему неповторимой. Столетиями бытовало мнение, что, просто подышав этим воздухом, человек становится богаче. В эти слова вкладывали не только метафорический, но и прямой смысл.

Поскольку на внутреннее убранство собора