так одеты? Итальянизируетесь?

— И не заболел, и не итальянизируюсь, — ответил Лэнгдон с усмешкой. — Мне нужны кое-какие сведения об этих конях.

Лицо Этторе стало озадаченным.

— Неужели есть что-то, чего прославленный профессор не знает?

Лэнгдон рассмеялся.

— Мне надо кое-что узнать про отпиливание конских голов для транспортировки во время крестовых походов.

По лицу Этторе Вио можно было подумать, что Лэнгдон осведомился о геморрое королевы.

— Боже мой, Роберт, — прошептал он, — мы об этом никогда не говорим. Если вас интересуют отсеченные головы, могу вам показать знаменитого обезглавленного Карманьолу[242] или…

— Этторе, мне надо знать, который из венецианских дожей приказал отпилить им головы.

— Ничего подобного не было, — защищался Этторе. — Я, конечно, слыхал эту легенду, но исторических подтверждений того, что какой-либо дож…

— Этторе, ну пожалуйста, исполните мою прихоть, — сказал Лэнгдон. — Эта легенда — про какого она дожа?

Этторе надел очки и посмотрел на Лэнгдона в упор.

— Ну хорошо. Согласно легенде, наших бесценных коней переправил сюда самый умный и лживый из венецианских дожей.

— Лживый?

— Да. Дож, который обманом вовлек всех в крестовый поход. — Он выжидательно глядел на Лэнгдона. — Дож, который взял деньги из казны будто бы для плавания в Египет… но потом изменил цель и разграбил Константинополь.

Это можно, пожалуй, назвать вероломством, рассудил про себя Лэнгдон.

— И как его звали?

Этторе нахмурился.

— Роберт. Я считал вас знатоком мировой истории.

— Да, но мир велик, а история — вещь длинная. Прошу вашей помощи.

— Ладно, тогда — последняя подсказка.

Лэнгдон хотел запротестовать, но почувствовал, что это бесполезно.

— Этот дож прожил почти столетие, — сказал Этторе. — Настоящее чудо для тех времен. Суеверные люди объясняли его долголетие тем, что он дерзнул забрать из Константинополя мощи святой Луции и привезти их в Венецию. Святая Луция потеряла зрение, когда…

— Он умыкнул кости незрячей! — выпалила Сиена, глядя на Лэнгдона, которому пришла в голову та же мысль.

Этторе посмотрел на Сиену с удивлением.

— Можно, наверно, и так выразиться.

Феррис вдруг стал какой-то бледный, словно еще не отдышался после долгого пути через площадь и подъема по лестнице.

— Я должен добавить, — сказал Этторе, — что дож потому так сильно любил святую Луцию, что сам был слепым. В девяносто лет он стоял на этой самой площади, не видя ровно ничего, и проповедовал крестовый поход.

— Я знаю, кто это, — промолвил Лэнгдон.

— Странно было бы, если бы вы не знали! — отозвался Этторе с улыбкой.

К Лэнгдону, чья эйдетическая память гораздо лучше работала со зримыми образами, чем с абстракциями, воспоминание пришло в виде произведения искусства — знаменитой гравюры Гюстава Доре, изображающей высохшего слепого старца, который, воздев над собой руки, призывает толпу отправиться в крестовый поход. Название гравюры Лэнгдон помнил отчетливо: Дандоло проповедует крестовый поход.

— Энрико Дандоло, — провозгласил Лэнгдон. — Дож, который никак не хотел умирать.

— Finalmente![243] — воскликнул Этторе. — Я уж испугался, что ваш ум стареет.

— Стареет, стареет, как и мое тело. Он здесь похоронен?

— Дандоло? — Этторе покачал головой. — Нет, не здесь.

— А где? — пытливо поинтересовалась Сиена — Во Дворце дожей?

Этторе снял очки и на несколько секунд задумался.

— Погодите. Дожей было так много, что я не могу припомнить…

Не успел Этторе договорить, как подбежала испуганная женщина-экскурсовод. Отведя его в сторону, она зашептала ему на ухо. Этторе напрягся, встревоженно поспешил к перилам и, перегнувшись, уставился вниз, на главное помещение собора. Потом повернулся к Лэнгдону.

— Я сейчас вернусь! — крикнул он и торопливо ушел, не сказав больше ни слова.

Лэнгдон, озадаченный, подошел к перилам и посмотрел вниз. Что там такое делается?

Вначале он ничего не мог разглядеть, кроме обычного коловращения туристов. Затем, однако, увидел, что лица многих обращены в одну сторону — к главным дверям, через которые в собор только что вошла внушительная группа мужчин в черной форме. Они рассыпались по нартексу, блокируя все выходы.

Люди в черном. Лэнгдон почувствовал, как его руки стиснули перила.

— Роберт! — послышался сзади голос Сиены.

Лэнгдон не отводил взгляда от агентов. Как они нас нашли?!

— Роберт! — позвала она его еще настойчивей. — Помогите мне, тут неприятность!

Лэнгдон удивленно повернулся на ее крик.

Где она там?

Миг спустя он нашел взглядом и Сиену, и Ферриса. На полу перед конями Сан-Марко Сиена стояла над доктором Феррисом на коленях… а он бился в конвульсиях, прижимая руки к груди.

Глава 75

— Похоже на сердечный приступ! — крикнула Сиена.

Лэнгдон поспешил туда, где на полу, распластанный, лежал доктор Феррис. Он судорожно хватал ртом воздух.

Что с ним случилось?! Повсюду, почувствовал Лэнгдон, разом назрел кризис. Внизу агенты в черном, здесь бьется на полу Феррис; Лэнгдона точно парализовало, он не знал, куда кинуться.

Сиена села над Феррисом на корточки, распустила его галстук и рывком расстегнула несколько пуговиц рубашки, чтобы ему легче стало дышать. Но, обнажив ему грудь, она отпрянула с резким возгласом тревоги, потом прикрыла рот ладонью и неловко попятилась, не спуская глаз с голой груди лежащего.

Лэнгдон тоже это увидел.

Кожа у Ферриса на груди была неестественного цвета. По грудине зловеще расплылось фиолетовое пятно размером с грейпфрут. Можно было подумать, в него попало пушечное ядро.

— Внутреннее кровоизлияние, — сказала Сиена, подняв на Лэнгдона потрясенный взгляд. — Неудивительно, что ему весь день было трудно дышать.

Феррис замотал головой: явно хотел что-то сказать, но издавал только слабое сипение. Вокруг начали собираться туристы, и у Лэнгдона возникло ощущение надвигающегося хаоса.

— Там внизу эти агенты, — предостерег он Сиену. — Не знаю, как они нас нашли.

Удивление и страх на ее лице мгновенно сменились гневом. Она опять посмотрела на Ферриса:

— Вы нам лгали. Лгали, признавайтесь!

Феррис снова попытался заговорить, но сумел выдавить только нечленораздельные звуки. Сиена бегло обшарила его карманы, выудила бумажник и телефон, положила их себе в карман и теперь стояла над Феррисом, вперив в него обвиняющий взор.

В этот момент пожилая итальянка, протиснувшись сквозь толпу, гневно крикнула Сиене:

— L’hai colpito al petto!

Она с силой надавила на свою грудь.

— Нет! — воскликнула Сиена. — Искусственное дыхание его убьет! Посмотрите на его грудь! — Она повернулась к Лэнгдону. — Роберт, нам надо уходить. Немедленно.

Лэнгдон опустил взгляд на Ферриса; тот отчаянно, умоляюще на него таращился, точно хотел что-то сообщить и не мог.

— Не можем же мы его тут оставить! — исступленно возразил Лэнгдон.

— Поверьте мне, — сказала Сиена, — это не сердечный приступ. И мы уходим. Немедленно.

Туристы, собиравшиеся все теснее, начали криками звать на помощь. Сиена с ошеломляющей силой схватила Лэнгдона за руку и потащила из этого хаоса на балкон, где было