заговорил теперь о любви к человеку, которого назвал своим добрым гением:

Я оставляю будущее в твоих заботливых руках. Мои труды внизу окончены. И для меня настал час подняться к горнему миру… и вновь узреть светила.

Фильм кончился, и в последних словах Зобриста Лэнгдон узнал концовку дантовского «Ада».

В темном конференц-зале Лэнгдон почувствовал: все страхи, которые он испытал сегодня, кристаллизовались в нечто определенное, реальное и ужасающее.

Бертран Зобрист обрел лицо… и голос.

В зале зажегся свет, и Лэнгдон увидел, что все смотрят на него в ожидании.

Элизабет Сински, встав, с застывшим лицом нервно поглаживала свой амулет.

— Профессор, — сказала она, — времени у нас, как вы понимаете, крайне мало. Единственная обнадеживающая новость на данный момент — то, что до сих пор не было сообщений об обнаружении патогена или о вспышке инфекции, поэтому можно предполагать, что оболочка из солюблона пока цела. Но мы не знаем, где искать. Наша задача — нейтрализовать угрозу до того, как мешок прорвется. Но это, конечно, удастся сделать только в том случае, если мы немедленно выясним, где он находится.

Теперь встал и агент Брюдер, пристально глядя на Лэнгдона.

— Вы приехали в Венецию, как мы предполагаем, потому, что именно здесь рассчитываете найти источник новой чумы Зобриста.

Лэнгдон обвел глазами напряженные лица собравшихся. Всех томил страх, все надеялись на чудо, а ему нечем было их порадовать.

— Мы не в той стране, — сказал Лэнгдон. — То, что вы ищете, находится в полутора тысячах километров отсюда.

Когда «Мендаций» пошел по широкой дуге, беря курс на венецианский аэропорт, глубинный рокот двигателей яхты, заработавших на полную мощь, отдался эхом у Лэнгдона внутри. На борту царила дикая суматоха. Шеф метнулся из конференц-зала, на ходу отдавая громогласные приказы. Элизабет Сински схватила телефон и потребовала от пилотов «C-130», чтобы немедленно готовили транспортный самолет ВОЗ к вылету из Венеции. Агент Брюдер уткнулся в ноутбук в попытке заранее создать там, куда они направлялись, передовую группу.

Там, очень далеко от Венеции.

Шеф вернулся в конференц-зал и деловито обратился к Брюдеру:

— Есть что-нибудь от венецианских властей?

Тот покачал головой:

— Ничего. Они ищут, но Сиена Брукс исчезла напрочь.

Лэнгдон ушам своим не поверил. Они ищут Сиену?

Сински договорила по телефону и переспросила:

— Что, никак не могут ее найти?

Шеф покачал головой.

— Если вы не против, ВОЗ, я считаю, должна санкционировать задержание ее силой при необходимости.

Лэнгдон вскочил на ноги.

— Почему?! Сиена Брукс тут совершенно ни при чем!

Шеф метнул на Лэнгдона взгляд темных глаз.

— Профессор, мне есть что рассказать вам про мисс Брукс.

Глава 79

Торопливо протиснувшись через толпу туристов на мосту Риальто, Сиена Брукс снова перешла на бег; она двинулась на запад вдоль Большого канала по набережной Фондамента-Вин-Кастелло.

Роберт у них в руках.

Она и сейчас видела его отчаянные глаза, смотревшие на нее из световой шахты, когда оперативники тащили его обратно в крипту. Она почти не сомневалась, что захватившие его люди тем или иным способом быстро уговорят его сообщить им все, к чему он пришел.

Мы не в той стране.

Но еще намного трагичней было сознание, что эти люди не преминут открыть Лэнгдону глаза на истинное положение дел.

Простите меня, Роберт.

За все простите.

Поймите, у меня не было выбора.

Как ни странно, Сиена уже скучала по Лэнгдону. Среди венецианских толп она чувствовала, как погружается в знакомое одиночество.

Ничего нового.

Сиена Брукс с детства чувствовала себя одинокой.

Исключительно одаренная интеллектуально, Сиена росла как чужестранка… как инопланетянка в чуждом ей мире. Она пыталась дружить, но у сверстниц и сверстников на уме были пустые вещи, которые ее не интересовали. Она понуждала себя уважать старших, но они в большинстве своем казались ей взрослыми детьми, не понимающими даже простейших основ окружающего мира и, что самое неприятное, не питающими к нему любопытства и не испытывающими тревог на его счет.

Я чувствовала себя неприкаянной.

И Сиена Брукс научилась быть призраком. Невидимкой. Научилась быть хамелеоном, притворщицей, изображающей из себя всего-навсего одно из бесчисленных лиц в толпе. Она не сомневалась, что детская страсть к актерской игре — одно из проявлений мечты всей ее жизни, мечты о том, чтобы стать кем-то еще.

Стать нормальной.

Выступление в шекспировском «Сне в летнюю ночь» помогло ей почувствовать себя частью чего-то, и взрослые исполнители, поддерживая ее, обращались с ней как с равной. Радость, однако, длилась недолго: она испарилась в ту минуту, когда Сиена, сойдя со сцены после премьеры, оказалась в окружении изумленных репортеров, а остальные актеры тихо прошмыгнули в боковую дверь, никем не замеченные.

Теперь и они меня возненавидели.

К семи годам Сиена прочла достаточно медицинской литературы, чтобы диагностировать у себя глубокую депрессию. Когда она сказала об этом родителям, они были ошарашены — обычная их реакция на все странное в дочери. Так или иначе, они послали ее к психиатру. Врач задал ей массу вопросов, которые Сиена уже задавала себе сама, и прописал амитриптилин в комбинации с хлордиазепоксидом.

Сиена в ярости вскочила на ноги.

— Амитриптилин?! — возмутилась она. — Я хочу быть более счастливым человеком, а не зомби!

Психиатр, к его чести, сохранил перед лицом этой вспышки полное спокойствие и предложил другое решение:

— Что ж, Сиена, если вы не хотите принимать препараты, давайте испробуем более холистический подход. — Он сделал паузу. — Создается впечатление, что вы не можете выйти из круга тягостных мыслей о себе и о том, что вы не вписываетесь в окружающий мир.

— Это правда, — ответила Сиена. — Я пытаюсь перестать, но не могу!

Он спокойно улыбнулся ей.

— Конечно, не можете. Человеческий ум физически не в состоянии прекратить деятельность. Душа жаждет эмоций и будет продолжать искать топливо для этих эмоций — положительных или отрицательных. Ваша проблема в том, что вы подбрасываете им не то топливо.

Сиена никогда раньше не слышала, чтобы о душевной жизни рассуждали так механистически, и мигом была заинтригована.

— А как мне подбросить им другое топливо?

— Вам надо изменить точку приложения своего интеллекта, — сказал психиатр. — Сейчас вы думаете большей частью о себе. Задаетесь вопросом, почему вы не вписываетесь… и что с вами не так.

— Это правда, — повторила Сиена. — Но я стараюсь решить эту проблему. Я стараюсь вписаться. Как я смогу решить проблему, если не буду о ней думать?

Врач усмехнулся.

— Я полагаю, что размышление о проблеме… и есть ваша проблема.

И он предложил ей попробовать отвлечь внимание от себя, от своих проблем… и обратить