я завтра перед рестораном к тебе заскочу и волосы на термобигуди завью?

Шустрая она, эта Любочка, даже не понятно, всерьез она или издевается.

- Не надо, Люба, я решила стрижку сделать, записалась на завтра. Как думаешь, пойдет мне?

- Вот завтра и посмотрим – Любочка скептически поджимает губы. Ангелина уверена, в душе она над ней потешается. Ну, ничего, она еще всем покажет на что способен типичный советский библиотекарь.

- Ты чего, Вера Петровна, все у этого стенда трешься? Может, считаешь, что утратил актуальность или тушь выгорела.

- Так это тушью вручную написали? А я все думаю, как это вы текст набрали и на чем.

- Хватит дурочку валять, что значит «на чем»? Светлана Ивановна тушью и пером все оформила, можно подумать, ты не в курсе.

- Да, в курсе я, в курсе – закивала Ангелина – мне просто нравится, как она пером пишет. Так ровненько!

Надежда с подозрением посмотрела на нее и отошла.

Ангелина работа в рекламном агентстве, оно размещалось в левом крыле здания. В библиотеке налево расположен абонемент, где скучает теперь Ангелина. В СССР не было рекламы. Ни на улицах города, ни по телевизору. Все кругом серое и скучное, ничто не выделяется ярким пятном.

Вот взять этот информационный стенд – какой он неприметный. Вроде как стесняется и жмется к гардеробу в надежде, что его не заметят.

- Сразу видно, делали из-под палки, без души и интереса. Вот хотя бы денег заплатили за него Светке. Она бы постаралась налепить цветных картинок из журналов. Симпатичнее бы смотрелось.

- Вера Петровна, это ты о чем рассказываешь? – старуха-гардеробщица как всегда ушки держит востро. Наверное, при Сталине доносы строчила на всех.

- Да, это я к беседе готовлюсь. Текст заучиваю, чтобы перед школьниками не опозориться – кисло улыбнулась Ангелина.

В конце 80-х читателю хотелось новых ярких и красочных изданий, а старые книги, изданные на серой бумаге, с блеклой обложкой и черно-белыми иллюстрациями, уже не могли привлечь к чтению молодое поколение, которое смотрело цветное телевидение, слушало зарубежную музыку, посещало зарождающиеся тогда дискотеки.

Придя из парикмахерской, Ангелина придирчиво рассматривала себя в зеркало. Она была похожа на овечку. Тугие завитки плотно покрывали голову. С эти надо было срочно что-то делать.

Смыть завивку не удалось, оказывается, опять отключили воду. На этой неделе уже второй раз, пора с этим разобраться. Они не на такую нарвались, терпеть она не будет.

На подоконнике в кухне стояло несколько трехлитровых банок с водой. Сначала она хотела вылить воду и выбросить банки, но не успела. Теперь она прекрасно понимала, зачем Вера запасала банки с водой.

- Эх, надо бы ресницы накрасить и брови. Еще губы. В Советском Союзе вроде была помаде или ее тоже на барахолке нужно искать?

Ангелина смутно помнила, если пройти по Воскресенской в сторону ж/д вокзала, обязательно будут магазины и не только продовольственные. На улице дул пронизывающий ветер и пришлось надеть страшную шубу и вязанную шапку, похожую на котелок.

Подходящий магазин долго не попадался, зато Ангелина открыла для себя много полезного. Оказывается, неподалеку есть аптека, Ангелина решила купить какие-нибудь леденцы от боли в горле. У Веры кроме аспирина ничего не было, а горло у нее слабое.

- Какие еще леденцы? – фармацевт вытаращила на нее глаза – в продовольственный магазин идите за леденцами, здесь через дорогу.

- Мне от боли в горле – сконфуженно объяснила Ангелина. Тетка реально подозрительно на нее смотрела, может за наркоманку приняла.

- От боли в горле есть йод и люголь, тоже йодный препарат. Будете брать?

Ангелина вышла озадаченная, она даже не подозревала как тяжело жили люди тридцать лет назад. Реально, ее родители просто герои, что в таких условиях решились завести ребенка. Что интересно делается в больницах и поликлиниках? Может, стоит сходить на разведку, вдруг, пригодится.

Магазин «Бытовая химия. Парфюмерия» находился почти у самого вокзала. Изучая блеклые картонные коробки со стиральным порошком, Ангелина ломала голову, где ей искать помаду и тушь. За прилавком скучала молодая продавщица. В конце концов, это ее работа, подсказать есть ли товар.

- Скажите, у вас есть тушь для ресниц?

- У меня? – продавец воззрилась на Ангелину, как будто та спросила что-то неприличное.

- Не у вас лично, а в магазине.

Продавец швырнула на прилавок маленькую коробочку.

- Пробейте, я возьму и еще мне нужна помада и пудра.

Уже дома она разглядела, что пудра слишком темного оттенка, а помада ей не к лицу.

Она открыла коробочку с тушью. Черный брусок и маленькая щеточка. Как это работает?

Любочка в туалете ресторана ей объяснила, что надо поплевать на брусок и потереть щеточкой.

- Отлично выглядишь, тебе надо красить ресницы обязательно – авторитетно заявила Любочка.

Ресторан «Полярный» располагался в том же здании, что и торговый центр. Вот только внутри все было непривычно. Это преображение приятно ее удивило. В ее время, весь зал был поделен на множество тесных закутков, где висели турецкие и польские тряпки. Напротив, недавно построили новый торговый центр, и покупатели обходили стороной приземистое здание бывшего ресторана. Он не мог конкурировать с новым зданием из стекла и бетона, где было просторно и светло.

- Ну, Ленка, зараза, я ей это припомню – шипела раздраженно Любаша.

Знакомая официантка подсадила их к двум мужчинам кавказской национальности за столик. Они проигнорили их вежливое «здравствуйте» и общались исключительно на своем языке.

- Давай закажем шампанское, раз уж пришли – предложила Ангелина.

Она слышала, что марка «Советское шампанское» славилось своим качеством и горела желанием попробовать.

- Нам два мясных салата и бутылку шампанского – с ненавистью сказала Любаша официантке.

- Ну, зачем ты так. Здесь народу полно, смотри сколько мужиков. Какая разница с кем мы за столом.

- Это она назло мне сделала. Не хочет, чтобы я была счастлива.

Заиграла музыка, но никто не спешил танцевать. Ангелина была счастлива, что выбралась из дома в такое приятное место, да еще не одна.

С мужем они чаще ходили в бар или кофейню. Ресторан посещали обычно с детьми, да и то по особым случаям. Слишком дорого всей семьей. Сейчас она не чувствовала себя преступницей, бросившей семью, как