Богдан Аркадьевич скинул адрес клиники, куда стоит заявиться в девять утра. Я прикидываю в уме время на дорогу, посмотрев по карте, сколько километров от меня до клиники. Если вызвать такси, в теории мы приедем к девяти, выйдя из дома за полчаса, но я уже пожила в столице и знаю, что на практике ничего подобного не выйдет. Пробки никто не отменял. Я выбираю метро.

Собираю необходимые вещи для Веры. Когда тест подтвердится, у меня будет возможность сложить в потертый чемодан скромные наши пожитки и переехать в шикарный особняк Коршунова. Чуйка у меня, что у этого сноба идеальный, как с картинки, вылизанный до блеска дом. Его рабочий стол тому подтверждение, где все на своих местах, и ни единой пылинки.

Единственное, что меня тревожит – это жена. Не хочется быть свидетельницей разборок между супругами. Надеюсь, что Коршун знает, как утихомирить супругу и сделать ее ласковой, чтобы она приняла Верунчика. Иначе я порву ее на части, как британский флаг.

Думы думами, но нужно бежать. С ребенком на прыткость нечего рассчитывать. Малышку в переноску, переноску на одно плечо, сумку на другое. Хозяйке квартире не кричу, знаю, что та любит поспать подольше, поэтому еще тихо закрываю дверь.

Сначала мы бежим на автобусную остановку. Меня пропускают. Недовольно, неохотно, но все же и место уступают в переполненном автобусе. Потом галопом несусь к метро. Там тоже не задерживают. Постоянно проверяю время на часах. Важно не опоздать.

Метро, толпа спешащих людей, душные вагоны. Вера не вовремя просыпается и заходится в неудержимом плаче, раздражая, итак, раздраженных пассажиров. Ловлю пару раз осуждающие взгляды, в них так и читается «не хай переться с дитем в метро с утра».

Когда я в очередной раз сверяюсь со часами, понимаю, что немного опоздаю. Вера замолкает, успокоившись с соской, но я не уверена, что это надолго. Она может зайтись в плаче в самый неподходящий момент. Например, во время забора биоматериала.

Коршунова замечаю еще издалека. Он стоит возле машины, у которой на солнце аж блестят бока от полировки. Высматривает нас. Я даже на расстоянии замечаю, как поджимает губы, когда видит меня с Верунчиком. Демонстративно смотрит на часы и качает головой.

– Даме положено опаздывать на пять минут, – замечаю вместо приветствия. Коршунов недовольным взглядом окидывает меня с ног до головы и прямиком направляется к крыльцу клиники. Вот хамло!

В клинике нас встречают как родных. Лучезарно улыбаются. Не мне. Коршунову. Я словно невидимка, никто на меня не обращает внимания. Ну и ладно.

Пользуясь моментом, кладу переноску на пуфик, а из сумки достаю термос с бутылочкой. Взбалтываю его, как замечаю рядом Коршунова. Я смотрю на него снизу, в очередной раз отмечая, какой же он высокий, если сидеть на корточках.

– Покормить надо, а то будет капризничать, – зачем-то объясняю этому товарищу свои действия.

Он мажет взглядом по Вере, совсем не проявляя интереса к ребенку. Вот кусок льда! Так и хочется его треснуть, чтобы проявил хоть какие-то эмоции к малышке. Ребенок не виноват, что у него такие придурковатые родители.

– Позже покормишь. Нас сейчас позовут для анализа.

– А когда будет результат?

– Сегодня вечером.

– Так быстро! – удивляюсь я.

Все время думала, что тест на ДНК делают минимум сутки, но видимо сейчас технологии дошли до того, что могут выявить родство за несколько часов.

– А чего тянуть? – в голосе Коршунова совсем нет эмоций.

Он какой-то заторможенный. Точнее эмоциональный инвалид. Я таких людей не люблю, не умею с ними общаться. Послушно прячу бутылочку, достаю Веру из переноски и улыбаюсь ей. Она улыбается в ответ.

– Скоро нам будет четыре месяца, меньше будем спать, больше бодрствовать, – воркую над племяшкой, поглядывая на Богдана Аркадьевича. Он хоть и не приближается, но смотрит на нас.

– Вы любите детей? – интересуюсь.

Вдруг Коршунов ненавидит младенцев, именно поэтому у него с женой нет детей. Про то, что он бесплоден – я не верю. Ну, где это видано, чтобы богатый красавчик вдруг стал неспособным произвести на свет наследника.

– Не задумывался о них.

– Я думаю, из вас получится отличный папочка, – поворачиваюсь так, чтобы Вере был виден папаша, а ему видна дочурка.

– Почему вы уверены, что я отец? Я вашу сестру в глаза не видел.

– Да-да, конечно, прошло много времени, а вокруг вас полной людей, чтобы запомнить каждого в лицо.

Неловко достаю телефон, нахожу фотографию Лиды и протягиваю мобильник Коршунову. Он с большой неохотой берет его в руки и разглядывает фото. На лице ноль эмоций. Ни шока, ни радости. Ничего.

– Это моя сестра.

– Я понял. Ты старшая или младшая?

– Старшая. Мы погодки, в детстве часто принимали за двойняшек. Вспомнил ее?

– Я ее не знаю, – повторяет свою шарманку Коршунов, возвращая мне телефон.

Зарядить бы ему в лобешник мобилкой, да боюсь, что расшибу ему голову. А за этим не заржавеет, подаст в суд и начнется тягомотина. Что за неприятный тип. В сотый раз поражаюсь вкусу сестры, я бы таких мужиков за километр обходила стороной. Но у нас с Лидой всегда была разные вкусы на мальчиков.

– Богдан Аркадьевич, мы вас ждем!

Рядом с нами внезапно оказывается молоденькая медсестра. Меня не замечает. Я вновь с Верой невидимка. Коршунов вежливо улыбается девушке.

Улыбка так себе, люди умеют и приятнее улыбаться, но медсестричка сияет как начищенный самовар. Ой, дуреха! Неужели не до кумекала своей головкой, что за человек Коршунов, раз тут находится с ребенком для анализа ДНК. Впрочем, какое мне дело. Коршунов опытный ловелас, выберет себе по вкусу и по душе новую наивную глупышку.

И когда парочка отходит, мы с Верунчиком идем следом. Нам лично все равно кто у нас будет брать мазок, главное результат. А результат будет вечером. А до этого нужно пережить день и не сойти с ума. Интересно, Коршунов нас сразу перевезет к себе или момент переезда предстоит еще обсуждать?

В кабинете забора материла нас ждут. Сначала берут у Коршунова мазок. Он морщится. Похоже ощущения не очень приятные. Я волнуюсь на то, как отреагирует Верунчика на чужих людей. Она еще крошка. К моему удивлению, малышка даже не поморщилась.

Облегченно выдыхаю, вылетаю из кабинета. Учитывая, что толком не завтракала и жутко перенервничала, желудок жалобно урчит. Напрягаюсь, когда обнаруживаю рядом Коршунова. Мне чего-то казалось, что он уйдет по-английски и только вечером позвонит для сообщения результата.

Богдан Аркадьевич смотрит на Верунчика, а Вера смотрит на него. Разглядывают друг друга так пристально, словно сканируют. Малышка не начинает плакать, выражая свое отношения к чужому дяде. Сам Коршунов кажется улыбается. Если один приподнятый уголок губ можно считать за улыбку, конечно.