Б.С.) взлетел самолет. Он берет курс в сторону Хельсинки… Сближаемся с самолетом Ю-52 без каких-либо опознавательных знаков (неужели не заметили синюю финскую свастику? — Б. С.). Я открыл астролюк своей кабины, приподнялся и рукой показал пилоту, чтобы разворачивал машину в сторону аэродрома. Но «юнкере» летит прежним курсом да еще увеличивает скорость… Несколько трассирующих очередей проходят впереди кабины «юнкерса», но и это не меняет дела. Мы так близко от преследуемого самолета, что видим через его иллюминаторы пассажиров… их самодовольные физиономии. Нам показывают кулаки, грозят пистолетами (опознавательные знаки не заметили, а самодовольные лица и кулаки разглядели! — Б.С.). После этого самолет-нарушитель (непонятно, что нарушивший. — Б.С.) был сбит.

Мы сделали все по правилам, по инструкции. И все же возвращались на аэродром с сожалением о случившемся. В рапортах подробно изложили все обстоятельства, однако были нам упреки: дескать, не сумели принудить «юнкере» к приземлению. Все встало на свои места, когда в поднятом со дна залива фюзеляже обнаружили не только множество материальных ценностей, но и большое количество документов, составляющих государственную тайну… Мы поняли, почему экипаж Ю-52 отказался подчиниться требованию о возвращении на аэродром: ему пришлось бы расплачиваться за шпионаж».

Чувствуется, что Хохлов и его товарищи никаких мук совести за 9 безвинно загубленных жизней не испытывали: приказ есть приказ. Мемуарист, случайно ли, намеренно ли, сдвинул события на 9 дней вперед, к тому времени, когда Эстония была полностью оккупирована советскими войсками, и там уже было просоветское правительство. Хохлов пытался представить дело так, будто на «Калеве» эстонские «бывшие» пытались спастись от справедливого народного гнева, да еще прихватив с собой секретные государственные документы. По его словам, «эксплуататорские классы» «пытались переправить за океан награбленные капиталы» (правда, Балтийское море — не океан). Однако в действительности самолет сбили 14 июня — как раз в день, когда немцы вошли в Париж. Возможно, Петр Ильич за давностью лет перепутал падение Парижа с капитуляцией Франции, последовавшей 22 июня, и поэтому назвал неправильную дату гибели «Калевы». На самом деле главной целью преступления были находившиеся на борту «Калевы» дипкурьеры» — два французских, прибывших к отлету регулярного рейса в Таллин поездом из Риги, и американский дипкурьер и шифровальщик посольства в Москве Генри Антейл, имя которого 4 мая 2007 года было увековечено Госдепартаментом США на мраморной плите, куда занесены инициалы всех американских дипломатов, погибших на службе (http://lenta.ru/news/2008/06/04/ kaleva/). Но дело, думаю, было не в американце, поскольку ничего такого критически важного для Москвы в диппочте американской, равно как и других миссий в Таллине, не содержалось, чтобы ради этого сбивать пассажирский самолет. А вот два французских дипкурьера, Фредерик Марти и Поль Лонге, точно были из Москвы. В справке, выданной 31 октября 2007 года дирекцией Латвийского государственного архива эстонскому историку Тойво Калласу и подписанной директором Н. Ризовым и главой департамента В. Бернане, говорится: «Архивные документы — списки иностранцев, прибывших и выбывших из страны 12 и 14 июня 1940 года, содержат информацию о том, что два французских гражданина, дипломата (так написано в документах) Поль Лонге и Фредерик Марту (даты рождения упомянутых лиц не указаны) прибыли в Латвию 12 июня 1940 года поездом № 5 через пограничный пункт Индра (откуда, не указано) и выехали из Латвии 14 июня 1940 года через пограничный пункт на станции Валка поездом № 2 (фонд 3234, опись 7, дело 228)». Дипкурьеры прибыли из Москвы, поскольку погранпункт Индра расположен на латвийско-советской границе. А убыли они в Эстонию, поскольку погранпункт Валка находится на границе между Латвией и Эстонией. Из Москвы французские дипкурьеры, скорее всего, отбыли 11 июня. Не исключено, что они везли в своих сумках секретное послание советского руководства в Париж, смысл которого сводился к призыву: продержитесь еще немного, очень скоро мы нападем на Гитлера и поможем вам. Дело в том, что Сталин действительно всерьез рассматривал возможность летом 1940 года напасть на Германию, рассчитывая, что вермахт завязнет на линии Мажино. Еще в конце февраля 1940 года, в разгар финской войны, Красная Армия и флот получили приказ считать главными вероятными противникам не поддерживавшие Финляндию Англию и Францию, а Германию и ее союзников. Ради грядущего нападения на Германию демобилизацию после «зимней войны» отложили до 1 июля, ради этого расстреляли польских офицеров в Катыни. Но уже 13 июня Париж был объявлен «открытым городом», и на следующий день в него вступили немецкие войска. Советские предложения, возможно, сделанные французской стороне 11 июня или одним-двумя днями ранее, не только потеряли смысл, но и стали смертельно опасной уликой, если бы о них узнали немцы. Стало ясно, что французы сопротивляться не будут, а компрометирующий Сталина документ очень скоро может попасть в руки немцев. Поэтому было решено уничтожить самолет с дипкурьерами и диппочтой. В тот день, 14 июня, советские войска начали блокаду Эстонии. Поэтому «Калева» мог взлететь из аэропорта Таллина только с разрешения советских военных. Конечно, можно было бы задержать самолет и арестовать дипкурьеров, но это вызвало бы грандиозный международный скандал, о котором стало бы известно немцам. Поэтому «Калеве» дали взлететь, чтобы уничтожить самолет в 10 минутах лета от Таллина над Финским заливом. Чтоб концы в воду.

21 мая 1943 года во время боя с немецкими противолодочными катерами к немцам перебежал трюмный старшина подлодки Щ-303 Борис Галкин — один из немногих перебежчиков во всем советском флоте за войну. На допросе, проводившемся финскими представителями в Таллине, он показал, что в июне 1940 года служил на подводной лодке Щ-301, которой командовал капитан-лейтенант Григорий Гольдберг. 14 июня Щ-301 находилась западнее острова Кери. Ее экипаж видел, как советские самолеты сбили пассажирский самолет, летевший из Эстонии на север. Он упал в районе маяка Кери. Подлодка направилась к месту падения. На воде плавали обломки самолета. Вализы с американской дипломатической почтой и чемодан с французской дипломатической почтой подняли на борт подлодки. Над местом падения появился финский самолет, по которому моряки попытались открыть огонь, но из-за отказа зенитного пулемета не смогли это сделать. Диппочту высушили и передали на подошедший эсминец, который ушел с ней в Кронштадт. Эти показания совпадали с данными финской радиоразведки.

По злой иронии судьбы, год спустя Щ-301 погибла почти в том же месте, где упал «Калева». 28 августа 1941 года в районе острова Кери она подорвалась на финском минном заграждении. Спастись удалось 14 морякам из 36. Их подобрали советские сторожевые катера.

В 2000 году я направлял запрос в архив ФСБ, нет ли у них каких-либо материалов по поводу гибели