Снабженца не было минут пятнадцать. Я встал и выглянул на улицу, снова поймав взгляд Исы. Жестом попросил его пойти глянуть, что происходит, – может, ему удастся как-то помочь. Он кивнул и направился к входу в больницу.

Двадцать минут спустя вернулся снабженец, который, к моему огромному удивлению, вернул мне фотоаппарат – я уже и не рассчитывал снова его увидеть. К счастью, джихадисты на фото не попали, иначе меня наверняка увезли бы для допроса и еще бог знает чего – тем не менее, несмотря на совершенно безобидные снимки, они заявили, что все равно хотят меня забрать. Слава богу, Исе все-таки удалось уговорить их уйти.

Теперь-то я понимаю, чем обязан Исе: вскоре после того происшествия эти молодые бойцы похитили другого иностранца, работавшего с «Врачами без границ», и несколько месяцев удерживали его в плену. Больше мы с Исой не виделись, и я с большим огорчением узнал, что год спустя он был убит. Он умер от осколочной раны, полученной во время работы в клинике в Идлибе. Вина за его смерть была возложена на сирийское правительство.

На этом этапе своей карьеры я неоднократно бывал на волосок от гибели, но всю знаменательность именно этого случая осознал лишь потом, когда выяснилось, что это была моя первая встреча с организацией, ныне известной как Исламское государство[5]. У нее много разных названий, в том числе ДАИШ[6] – это аббревиатура арабского названия, но, поскольку с ее представителями я сталкивался в Сирии, буду называть ее ИГИЛ[7] (Исламское государство Ирака и Леванта).

Эта фотонеудача впоследствии преследовала меня уже в другом ключе. Что ж, хотя бы фотографии вышли отменные.

Время от времени у нас происходила перестановка кадров – кто-то из врачей или медсестер уезжал, и им на смену прибывали другие. Порой такая текучка была для всех облегчением: не все выдерживают тот уровень стресса, с которым приходится иметь дело. Видно, как человек меняется: одних становится почти не слышно, в то время как у других, наоборот, прорезается голос. Некоторые даже становятся слегка иррациональными.

Одна из старших сестер начала, как мне кажется, забывать, зачем мы все там находились. Пит провел очень сложную операцию осколочного ранения и теперь беспокоился, что один из наложенных на кишечнике юноши швов мог разойтись – в подобной ситуации возникают сильные боли, а оболочка брюшной полости (брюшина) воспаляется. Развивается диффузный[8] перитонит, вызывающий непроизвольный спазм мышц, которые становятся плоскими, словно доска. У этого пациента налицо были все признаки, и мы с Питом обсуждали повторную операцию. Я сообщил медсестре о нашем намерении, но она стала возражать и настаивала, что необходимо отправить пациента на скорой через границу в Турцию, чтобы там его могли нормально прооперировать. Она принялась кричать на нас перед пациентами, истерично требуя отказаться от операции.

Я совершенно не возражаю против командной работы. У каждого из нас, от самого младшего до самого старшего, имеются свои соображения о том, как обеспечить пациенту наилучший уход. Никто не застрахован от ошибок: можно запросто упустить какой-то клинический признак или прийти к ошибочному заключению в результате осмотра, что порой замечают самые младшие из присутствующих врачей.

Когда же кто-то настойчиво высказывает мнение по вопросу, выходящему за рамки его компетенции, это становится проблемой.

Разумеется, мы могли бы вызвать скорую, чтобы отвезти пациента в Турцию, но путь от Атме до границы был бы очень долгим, и ему бы пришлось очень настрадаться. Мы обсудили ситуацию с организатором проекта «Альфа» и в итоге вернули пациента в операционную, где сделали все как надо.

Я не особо переживал, когда мы распрощались с этой медсестрой, хоть иногда и было жалко, когда люди уходили, как это было с нашим врачом-реаниматологом из Германии, который показывал высший класс в своем деле. Вместе с тем я был рад, что его заменой должна была стать Натали Робертс, которая прежде была моим интерном в больнице Чаринг-Кросс, впоследствии став светилом гуманитарной работы совместно с «Врачами без границ». Будучи нашим новым врачом-реаниматологом, она должна была позаботиться об импровизированном приемном покое в гостиной, которая выходила во внутренний дворик, – там было достаточно места примерно для шести коек. Здесь ей предстояло осматривать пациентов перед операцией, а в случае происшествия с большим количеством пострадавших мы использовали бы эту площадь для размещения раненых.

Всего через несколько дней после ее приезда в доме рядом с больницей прогремел взрыв. И снова это был дом человека, который занимался изготовлением самодельных бомб в цилиндрических контейнерах размером примерно с бутылку жидкости для мытья посуды, что продавались раньше. В половину одиннадцатого утра мы услышали автомобильные гудки, которые по мере приближения становились все громче.

Привезли целую семью из восьми человек: мать, отца и шестерых детей. Они вместе молились на заднем дворе дома, и во время поклона у отца из кармана выпало и сработало взрывное устройство. Всех восьмерых завезли через калитку во внутренний дворик больницы, где мы принялись разбираться в беспорядочном переплетении частей тел.

Часть были поверхностными, другие оказались весьма глубокими. В нашем распоряжении не было рентгеновского аппарата, поэтому внешний осмотр оставался единственным диагностическим средством – по сути, нужно было внимательно все рассмотреть и вынести решение.

Натали начала осматривать пациента. Небольшой осколок на огромной скорости вонзился ему в грудь, вызвав внутреннее кровотечение. Его источником могло стать сломанное ребро, поврежденный межреберный сосуд, легкое либо сердце, что было наихудшим вариантом из всех возможных. Она правильно определила, что у пациента в грудной полости было значительное скопление крови, которую требовалось удалить с помощью дренажа. Для этого используется специальная трубка, которая вводится в грудную полость через небольшой разрез в подмышечной области между ребрами – удаляются жидкость и воздух снаружи легких, что позволяет им раскрыться и облегчает дыхание. Натали, казалось, отлично справлялась с поставленной задачей, собирая скопившуюся в грудной полости кровь с помощью специального фильтра в отдельный пакет, чтобы потом обратно влить ее пациенту.

Когда в приемный покой поступает новый пациент, первым делом мы проводим так называемый первичный осмотр – выполняем проверку по основным показателям, которые могут спасти человеку жизнь. Их легко запомнить с помощью простой аббревиатуры CABCDE.