— Тоже дело….

— Ты крещеный?

— А как же! У меня мама верующая

— А крестик носишь, церковный?

— Мне Маринка, перед отъездом тоже всё про крестик, говорила, я надел. Она меня отговаривала ехать…

— Умная женщина, твоя Марина…

— Воду посвятить надо будет, ружье против не чистой силы вешь бесполезная…

— Ты что это серьезно говоришь????

— Вполне! Я молитву знаю специальную…Снимай крестик, он мне для обряда нужен…

— Сеня, ты болен! У тебя, что- то с нервами….Всё хорошо, ты успокойся главное не паниковать, все будет хорошо, брат…Мы выберемся в конце концов пешком пойдем… Не нервничай ты так

— Марат, дай мне крестик!

— Сеня я…

Но Сейф не успел досказать, начатую фразу, потому что друг наставил на него ружьё и завопил: «Снимай, крест!»

Марат, оценил обстановку — его товарищ явно не в себе, один приём и он будет лежать на земле, Руки бунтовщику можно связать брючным ремнем, оружие отнять, и Марат непременно поступил бы именно так, если бы чувствовал что чёкнутый Кулёк, представляет угрозу для общества, но так как кроме них двоих никого во круги не было, а у него самого, дрожащий от страха Семёнпусть даже вооруженный не вызывал никаких эмоций, кроме жалости, Житин решил пощадить психованного бедолагу.

И протягивая золотую цепочку с крестом, только что снятую с шеи, произнес как мог дружелюбно:

— Тихо…Тихо, братик не нервничай…Спокойно….На возьми…Вот молодец, опусти ружьё…Всё спокойно Сеня…Кроме, нас тут никого нет, а я не обижу тебя….

— Прости, Марат, я пытаюсь нас обоих спасти…

— Да, да, всё так правильно ты всё делаешь, не нервничай всё хорошо…

— Я в овраг, спускаться не буду, к ручью сам лезь, вот возьми котелок…

— Давай!

— Зачерпнул? Давай сюда!

— Да погоди, ты я еще руки не отмыл от мазута!

— Нет, мне воду передай, а потом хоть весь купайся..

— Да, на! На твой котелок….

— Не расплескивай!

Сейф, вторично спустился в овраг к воде, чтобы ополоснуть руки, потому, упустил Кулька из виду, но уже через пару минут ему пришлось об этом пожалеть, тот разразился вдруг оглушительным воплем, что там с ним? Марат бежал на звук и кричал: «Сеня! Сеня! Что случилось? Что с тобой???» Кулек только истошно голосил как раненый зверь катаясь по раскисшей земле, ружьё и котелок было брошены, Семен прижимал руки к груди и корчился от боли.

Увидев эту картину, Марат подбежал к другу помогая ему подняться он пытался узнать у него, что произошло:

— Ты чего? Ты что, сделал? Вставай, вставай…Да, вот так молодец! Тихо, тихо не плач, Что? Что произошло? Что ты наделал! А? Где ты так руки обжег? Ой! Ё! до кости почти!!! Тихо, тихо… Что это? Смола? Я нечего не понимаю, что ты говоришь…Не плач…Сейчас к машине пойдем там аптечка, сейчас перебинтуем…А ну покажи, ну покажи руки не бойся я только посмотрю…Ой и на лице тоже! Бля! Сеня, чем это тебя так?

— Крестом! Твоим…ААааааа! А потом его сорока унесла….

— Потерял цепочку? Да, ладно, ничего….Ничего…

Сейчас, погоди, брат я ружье прихвачу, вот…Теперь вот так пошли…Я держу тебя, пошли потехоньку….Сейчас перебинтуем…Где ты столько смолы взял? И чем нагрел ее?

— Это вода, вода в смолу превратилась…ууу! больно! Ой! Ой! Я крест в котелок опустил, начал молитву читать и закипела вода… Аааа! Больно, больно….

Марат очень испугался за Кулька, и всё же словам его не верил, и все еще пытался объяснить происходящее с рациональной точки зрения, он где то слышал, что у верующих людей при сильном стрессе на руках появляются стигматы, ну вот, а Кулёчкин как раз из таких….

Что ж может, быть, что Сейф мыслил верно, но удастся ли ему сохранить такую же ясность мышление в следующей главе?

Глава 7. Петля — не выход

Сложно найти человека, который выглядел бы более жалким, чем Семен Кулёчкин сейчас, в перемазанном грязью и смолой, на одежде его налипла трава и различный лесной сор, с волдырями на лице, на шее и ладонями, обожженными до кости, он всё также вопил, от боли, опершись на плече Марата, еле-еле перебирал ноги в берцах, которые изрядно отяжелели от налипшей грязи. Сквозь слёзы повторял:

— Вода в смолу превратилась и закипела! Больно руки… Бля, как же больно! Я крестик потерял, нашу единственную надежду на спасение потерял. Прости, друг! Прости! Аааа… Больно…

— Это жар у тебя просто, Сеня, бред… Сейчас вернемся к машине, перебинтуем руки тебе, и полегчает…

— А сорока эта, как начала крыльями бить и клевать меня, тварь… Ааааа! Я выстрелить не успел, она улетела с цепочкой в клюве… Сука! АААааа!

— Ничего, это не беда, на панели в машине иконки есть, возьмешь… А цепочка — дело наживное, я еще куплю, не переживай! Что смеешься?

— Куплю!!! Трупы по магазинам не ходят! А мы с тобой трупы!!! Уже сколько мы здесь, а всё не светает… Солнце где?

— Уж больно ты разговорчивый для трупа… А я есть хочу, значит, тоже живой… Осторожно, пригнись, тут ветки…

— Нет! Не выберемся мы… АААААаааа, нам конец… Нет выхода отсюда! Руки… Руки мои… Аааа… Куст этот не отпустит нас! Куст сорочий…

— Мы в 15 километрах от деревни, а не в пустыне какой, терпи… Терпи.

Тут будет уместным прервать повествование, так как дальше речь пойдет о вещах уж совсем не мыслимых: «Не может такого быть!», наверняка воскликнете Вы, и будете правы, ведь точно и достоверно известно, что не было в округе никого, кроме Житина и Кулёчкина, никого, ни одной живой души, ну разве что НЕУПОКОЕННЫЕ души были…

Их не бывает, да! Да, совершенно верно, Вы правы! Но понимаете в чем загвоздка, они-то не знают о том, что их не бывает, и поэтому они есть…

Ох! Как не сладко придется тому, кто пожелает в этом убедиться, Житину и Кулёчкину, вот довелось, пусть и не