маникюр и педикюр, до тех пор, пока мои гостьи не покидали квартиру. В итоге она перестала общаться со мной на людях, делала вид, что не замечает моего присутствия на общих парах, дабы не навредить своей репутации и не пошатнуть свою воображаемую корону, показывающими на нее пальчиками толпы. Татьяна же, после пары таких «гостеприимных» вечеров в моих стенах, будучи проницательной личностью, каждый раз находила причину, почему она снова не может побывать у меня в гостях, и тем самым становилась все более и более частым гостем у Даринки: именно Дарина, которая жила в большом частном доме с мамой и редко приезжающим из командировок отцом, была идеальным планом по спасению нашей готической подруги из плена самоуничтожения в погоне за финансовым благополучием. Дарина ввела маму в курс дела о нелегком положении Татьяны, рассвистывая трели о Татьянином блистательном уме и сообразительности, и давила на мамино благородство тем, что хорошим и перспективным людям надо помогать. В итоге неработающая Даринкина мама, одиноко скучающая в разлуке с зарабатывающим, но вечно отсутствующим мужем, была рада приютить у себя дома кого-то, о ком она могла бы заботиться. Ведь с родной дочерью у нее тоже не было особого взаимопонимания. К тому же, присутствие Татьяны в их доме означало, что и Дарина теперь будет чаще проводить время в родных стенах, а не сбегать на спасение приезжих подруг.

Предложение жить у Дарины бесплатно больно ударило по гордости Татьяны. Так же было задето ее гипертрофированное чувство самостоятельности, в совокупности со сложившейся привычкой решать все проблемы самой и не быть никому обязанной. Но постепенно, пытаясь остановить вытекание очередного литра крови из носовой полости, а затем мучаясь двухдневной мигренью, Татьяна поняла, что нынешнее состояние ее здоровья, возможно, не совсем соответствует норме, и предложила встречный компромисс. Она договорилась со своими родственниками по линии отца оставить на хранение свои вещи, т.к. переезжает из общаги к подружке. Это был чисто психологический ход, чтобы не казаться иждивенкой в собственных глазах. Мол, пока все нажитое и накопленное имущество не находится в Даринкином доме, это похоже на затянувшуюся пижамную вечеринку. К тому же, прознав подробности о жизни дочери, у отца и даже у вечно раздраженной тетки, защемило сердце. Они, чувствуя себя в этой ситуации спасителями, предложили жить у них, чтобы Татьяна не скиталась по чужому дому. Мол, они же вроде бы как семья. Татьяна понимала, что план Б никогда не бывает лишним, и согласилась иногда приходить к ним.

Место в общаге было сдано. Ночной клуб был заброшен. Татьяна переехала к своей блондинистой подруге с маленькой котомкой на плече, полной мрачной косметики и запасной одеждой, параллельно установив дружественный контакт с родственниками отца.

Трансформация

После нескольких дней «пижамных вечеринок» у Дарины дома Татьяне все же захотелось прощупать почву в семье отца. В ней начало утверждаться чувство большой благодарности к этой семье. Она видела с их стороны потепление, и ощущение того, что она для них непредвиденная обуза, стало потихоньку рассасываться, как больной шрам. В ней просыпалось желание как-то быть полезной им. Она приходила часто в гости к отцу, который беспрестанно курил на кухне и рассказывал о своей нелегкой судьбе. Ей было интересно узнать историю свой фамилии и как-то позаботиться об этом несчастном одноруком человеке в инвалидном кресле. Имея перед глазами сильную мать, борющуюся за благополучие своих детей, ей было странно и горько осознавать, что он наградил ее своим генетическим материалом. Пример сильной женщины в ее сознании и желание быть такой же выносливой и несгибаемой, вызывали в ней по отношению к отцу чувство жалости и отвращения к мужскому полу в целом. Иногда она оставалась у них ночевать, потому что посиделки на кухне затягивались до глубокого вечера. А иногда она приходила к ним с сумкой продуктов и готовила обед, мыла посуду, помогала наводить порядок, пока тетка была на работе. Этим ненарочным вниманием она растопила сердце и сварливой бабушки, которая постоянно чертыхалась на Татьяну, видя ее готический образ, и все время повторявшая в упрек ей «как же ты похожа на свою мать», имея в виду внешнее сходство в чертах лица. Вскоре Татьяна познакомилась со своими двоюродными братом и сестрой, детьми той самой недружелюбной тетки, не менее вредными и язвительными на язык, считавшие себя лучше, умнее, привилегированнее этой девочки из Казахстана, дочки никчемного калеки, который живет за счет их матери. Она чувствовала себя не ко двору, но уже не сбегала с чувством стыда или уязвленной самооценки, а выбрала для себя стратегию защитной реакции, смеясь в душе над ограниченностью их умов. У нее была цель – она знала, что рано или поздно в ее жизни произойдет переворот и она уедет в другую страну и у нее будет все, что она только пожелает. И она простит этих людей за их колкие комментарии и заносчивые взгляды, за их пренебрежительное отношение к ней и за ненависть к ее сильной и жертвенной матери.

Дарина тем временем пополняла гардероб Татьяны своими давно не ношенными, но еще хорошими вещами. Постепенно начала происходить трансформация Татьяны из готессы в обычную девушку, познавшую краски мира. С моей легкой руки готически- смольный цвет волос Татьяны превратился в рыжевато-каштановый, который прекраснейшим образом сочетался с ее выразительными зелеными кошачьими глазами. Имея один размер обуви с Татьяной, я разделила свой кукольный обувной арсенал с готической принцессой, заменив ее тяжелые гриндерсы и бесформенные агрессивные сапоги на шнуровках на туфли, сапожки и босоножки на высокой шпильке, с серебряными бляшками и розовыми ремешками. На свой день рождения Татьяна получила от меня, конечно же, розовое платье с глубоким вырезом, подчеркивающим ее аккуратную грудь, о которой она всегда самоиронично выражалась «Cиськии! Где вы? Нет сисек!» Нежные розовые тени и прозрачный, с легким блеском бальзам для губ показали, какой нежной и романтичной может быть эта готесса, некогда измазанная гуталином с ног до головы. Находясь в обществе двух блондинок, это преображение для Татьяны было неизбежным. Татьяна принимала с интересом все, что вселенная ей посылала, пробовала, экспериментировала, отсортировывала и применяла. Бесконечная гонка под девизом «Я сама» приняла форму «Дают – бери. Бьют – беги». Не было смысла строить из себя гордую и независимую, когда люди добродушно протягивают тебе руку помощи. Ей было неприятно лишь одно: чувство жалости по отношению к себе. И она пока что никак не могла отделить это ощущение от желания согласиться принять помощь.