— А почему тогда у кровинушки моей глаза на мокром месте? — Фрол берёт со стола лупу и подносит к глазу. — Давай колись, красный молодец.

— Что ты, отец родной! Встретил в лучшем виде, обнял так горячо, что даже схлопотал по щам.

— Ты что, приставал к Марусе? — Фрол, удерживая драгоценные орешки рукой, скидывает ноги со стола и подъезжает вплотную к экрану. Была бы у него шерсть, встала бы дыбом. Глаза темнеют, брови съезжаются к переносице.

— Ты охолони, а то сейчас помру от страха, — усмехаюсь я. — Приобнял в машине на заднем сиденье дочу твою, чтобы в чувство привести. А то сердится на меня до сих пор, шипит как кошка дикая. Вот я и включил план Б.

— То есть ты хотел отшпилить мою девочку прямо в машине? — Фрол со всего размаха бьёт кулаком по столу, по экрану идут помехи.

— Почему отшпилить-то? — подскакиваю я на кровати.

— Потому что это всегда был твой план Б! — рокочет Фрол, как турбина. — Ребёнок только приехал, а ты к ней сразу под юбку полез?

— Небеса! Как вы с ней похожи! — падаю я обратно на подушку. — Не собираюсь продолжать разговор в таком ключе!

Сбрасываю звонок и отключаю персонайзер. Сходу надеваю на голову ободок и с удивлением смотрю на стены из красного кирпича. Я ведь только недавно перекрасил их в белый. Что-то со мной не так. Подношу руку к лицу и меня прошибает пот. Где моя борода? Стук в дверь и, не дожидаясь разрешения, в комнату входит Маруся. Роскошные локоны обрамляют худенькое личико, серые глаза полны решимости. Скинув с плеч мокрый плащ, Маруся бросает его на стул. Вроде жара на дворе! Оглядываюсь на окно. По стеклу барабанит дождь в серой рассветной дымке. Рывком подрываюсь с постели, и прыгая на одной ноге, натягиваю джинсы.

— Почему ты до сих пор не позвонил? Забыл про мою днюшу? — улыбается Маруся и стягивает с плеч тёплый клетчатый платок, оголяя худенькие плечи. Что за смелый наряд? Шёлковый топик и мини-юбка с кромкой чулок под ней. Как родители дочь в таком виде из дома выпустили? Или Папа Карло там с утра пораньше опять пытается Буратино нужного пола выстругать?

— Думал, что ты ещё спишь, — раскрываю я объятья, забыв напялить майку. — С днём рождения, котёнок!

Маруся подходит ко мне и, заглядывая в глаза, обнимает за шею руками-ледышками, встаёт на цыпочки и тянется к моим губам, чуть приоткрыв рот. Я в полной растерянности. Прекрасно понимаю, что она хочет, но так мы ещё не здоровались. Мы вообще так никогда не делали. Пытаюсь отстраниться, но меня будто что-то не пускает.

— Поцелуй меня, пожалуйста, — робкая просьба и бездонные, серые глаза сносят мне крышу. Я отстраняю Марусю от себя и проглатываю ком, вставший в горле.

— Я же съем тебя, Маруськин! Волки не знают пощады, — отшучиваюсь, невольно съезжая руками на её бёдра.

— Я для этого и пришла, — голос её дрожит.

— Ты подожди тогда немного, — выбираюсь из нежных объятий, и ретируюсь к дверям. Глупышка! Не понимает, что я порву её, как тузик грелку. Во мне всё клокочет. Нельзя же так с утра врываться к здоровому мужику в спальню. Маруся обгоняет меня и поворачивает ключ в замке.

— Что ты делаешь? — прислоняюсь я к стене. Столько лет я учился сдерживаться рядом с Марусей и даже мысли не допускать о ней, как о женщине. Потому сейчас, подавив невольный порыв, беру себя в руки.

— Ничего, — пожимает Маруся плечами и идёт к окну.

Даже походка у неё сегодня другая, пожираю я глазами стройную фигурку. Маруся открывает раму и морозный воздух врывается в комнату.

— Э, ты чего делаешь? — я бросаюсь к окну, но уже слишком поздно. — Ты зачем выкинула ключ?

Маруся закрывает раму и садится на подоконник. На её лице сияет победная улыбка.

— Котёнок хочет познакомиться поближе с волчонком! — невинным голоском произносит она.

Волчонок в моих штанах с готовностью поднимает голову.

— Тихо, успокоились! — говорю я ему и разбушевавшейся с утра пораньше отчаянной деве. — Хотелось бы по-людски. Прийти к Фролу, попросить руки прекрасной принцессы. А потом свадьба, кольца, все дела.

— Ну ты нормальный? — смотрит на меня Маруся, явно сомневаясь в моих умственных способностях. — На берегу сто лет как всё оговорено. Даже перстенёк уже маловат стал.

Она показывает мне мизинец, на который мной пятнадцать лет назад надето кольцо.

— Ох, Маруся, Маруся! — Я закрываю глаза и прислоняюсь спиной и затылком к кирпичной стене. Приятная прохлада окутывает тело, но не разум. И как теперь выруливать?

— Я люблю тебя, Руслан, — Маруся, тихо подкравшись, целует мою грудь.

Несокрушимый фрегат идёт ко дну. Я подхватываю мою малышку на руки и, как бесценное сокровище, несу в постель. Марусины глаза горят лихорадочным огнём, а тело дрожит. Кладу дерзкого котёнка на сохранившую моё тепло простыню и вытягиваюсь рядом. Маруся что-то хочет сказать, но я подношу палец к её губам. Накрываю их своими, и языком проникаю во влажный рот. Какая же она вкусная, моя девочка! Глаза в глаза мы изучаем друг друга, точно видим впервые. Она отвечает на поцелуй сначала робко, но вдруг всасывает мой язык так, что давится им.

— Полегче, котёнок, — шепчу я ей. — просто расслабь губки, я сделаю всё сам.

— Ты меня любишь? — прижимается она ко мне всем телом.

— Больше жизни, — я сажусь и тяну Марусю за собой. Ставлю перед собой на колени и стягиваю с неё топик. Залипаю взглядом на роскошной груди. — Ты просто богиня, коть!

Маруся стоит, закрыв глаза, сцепив руки за спиной. Коротенькая юбочка всё ещё скрывает от меня бёдра. Но их я оставлю на десерт. Поднимаюсь к Марусе и снова приникаю к чуть припухшим губам. Мать моя женщина, как же она напряжена. Где взять столько ласки, чтобы она доверилась мне полностью? Сдерживаться всё сложнее, и я валю Марусю на подушку. Покрываю поцелуями по-девичьи тонкую, нежную шею, плечи, беру в рот испуганно сжавшийся сосок и разминаю его языком. Сдерживать себя больше нет сил, и я понимаю, что в штанах у меня сейчас рванёт посильнее, чем ядерный залп. Сказывается отсутствие женской ласки. Нужно немного сбавить накал. Отрываюсь от нежной груди и смотрю на Марусю.

— Малышка моя! Сладкая девочка, — тихо шепчу и утираю слёзы, бегущие по её щекам. — Никому тебя не отдам, никуда не отпущу.

— Я правда теперь твоя? Совсем, совсем? — лепечет Маруся.

— Совсем, совсем, — я кладу ей ладонь на живот, и понимаю, что до безумия хочу своего котёнка. Рукой забираюсь под юбку и утыкась пальцами во влажную плоть.

— Ты без трусиков что ли? — меня трясёт, как припадочного.

— А зачем они мне теперь в спальне? — натянуто улыбается Маруся.

— Что ты со мной делаешь? — утыкаюсь ей головой в живот, одной рукой путаясь в пуговицах на джинсах. Сжимаю рукой волчонка, с которым настала пора познакомить Марусю. Твою ж дивизию! Если не сдержусь, залью сейчас всё вокруг. Вроде немного отпустило.