сопливой и бабской. Но это была чистейшая правда. – Жаль, что я не могу отказаться от уговора…

Он ожидаемо нахмурился.

– А вдруг…

Легко ему говорить.

– А честь как потом отмывать? Копи-то уже почти наши... – хмуро припечатал. – Никто не должен упрекнуть Эдхарда Мак-Альпина в том, что не держит королевское слово. Но и эту девочку я не смогу оставить. Ты бы смог отказаться от такого подарка судьбы?

Лицо Дика потемнело. Я и так знал ответ.

Любимая друга теперь уже стала верной женой. Но им столько всего пришлось преодолеть, прежде чем соединится узами брака, что Дик меня понял без лишних объяснений. К сожалению, моя ситуация еще сложнее, чем у него.

Найденыша я принес в свой шатер, крикнув, чтобы позвали лекаря. Не мог позволить, чтобы она хоть на миг оказалась далеко. Зверя тянуло к этой незнакомой замарашке. До боли выкручивало сознание. Это пройдет со временем. Ощущения притупятся. И сосущий голод станет не таким острым.

Уложил ее на лежанку. Узкую, рассчитанную на одного.

Поправил платье. Не удержался, провел пальцем по нежной щеке, убрав прилипшую светлую прядку. Волосы незнакомки были влажными и пахли странной смесью трав и горечью. Этот запах выбивался из общей картины. Был ей совершенно чужд.

Я нахмурился, намотал на палец светлый локон. Может, ополаскивает волосы какими-то зельями. Слышал, что девицы так делают, для красоты.

Лекарь появился спустя несколько минут. Удивленно застыл на пороге.

– Осмотри ее, Дармонд, – не стал вдаваться в подробности. Но чувствовал, что вопросы все равно последуют.

– Откуда она у тебя? – не разочаровал старый отцовский друг.

– С неба упала, – привычно буркнул.

Пожилой лекарь покачал головой и закатал рукава камзола. Загрубевшие ладони прошлись над телом девчонки.

– Истощена. Недоедала сильно, – проворчал он.

Я кивнул. Подозревал это, глядя на хрупкую фигурку.

– Работала много… Но организм молодой и здоровый, какой только может быть в этих условиях. Восстановится быстро. Кроме отравления ядовитым плющом, больше повреждений не вижу. Царапины, ушибы, в целом, мелочь… К сожалению, яд этого растения имеет иную природу, нежели другие, с примесью фей-ирской магии. Классическое лечение тут бесполезно. Можно лишь дать ей настойку, которая ослабит зуд, и обезболивающее. Через неделю следы ожогов сами исчезнут. А пока приведем-ка ее в чувства.

В руки мне перекочевала небольшая стеклянная бутылочка глубокого синего цвета. Я покрутил ее, встряхнул, попытался рассмотреть, что там внутри, но сквозь мутное стекло ничего не увидел. А затем, подумав, отпустил Дармонда. Хотелось, чтобы малышка, когда очнется, увидела только меня.

Бутылочка с нюхательной солью жгла ладонь. Я медлил. Как она воспримет то, что ее жизнь круто поменялась. По логике, должна радоваться. Я дам ей все, что пожелает: наряды, дом, заботу. Она больше никогда не будет голодать, никто не посмеет ее обидеть. Но, всматриваясь в мягкие черты, я видел упрямый подбородок и нахмуренные бровки. И червячок сомнения настойчиво покусывал внутри. Отчего-то казалось, не все будет так радужно, как я себе нарисовал.

Глава 4

Шанталь Данилэ

Острый запах, казалось, проникал в самое нутро, выедал до крупинки остатки мозгов и заставлял сознание вынырнуть из зыбкого туманного забытья.

Я резко распахнула глаза – точнее глаз, второй почему-то отказывался открываться – и испуганно вскинулась. Надо мной склонился мужчина. Смутно знакомый, но в то же время чужой.

"Откуда у нас в монастыре мужчины?" – успела промелькнуть мысль.

А потом я вспомнила. И побег вспомнила, и кабана, и воина с мечом, и ядовитый фей-ирский плющ.

Застонала, чувствуя жжение на щеках и подбородке. Попыталась ощупать саднящие участки и шумно втянула воздух сквозь зубы. Даже легкое, аккуратное касание приносило острую боль.

– Выпей, – к губам прижался край глиняной кружки.

Послушно отхлебнула онемевшими губами. Мысль, что это непонятное и, возможно, вредное средство, мелькнула и пропала. Хуже, все равно быть не может. Мое лицо, казалось, раздуло, словно рыбий пузырь. Кожа натянулась, как на барабане – вот-вот лопнет. И я теперь не я, а страшное чудище, сошедшее со страниц детских сказок. И уж точно не похожа на Шанталь Данилэ.

Жидкость легко протекла в горло, освежая приятным вкусом малины и ромашки. Капелька соскользнула с уголка распухших губ и потекла по подбородку. Мужчина вытащил из рукава платок и поднес к моим губам. Я нахмурилась, отодвинулась и, не задумываясь, вытерлась рукавом платья. Жест показался очень интимным, переступающим грани приличия, и мне не понравился.

Он не обратил внимания на мое подчеркнуто пренебрежительное поведение, спокойно возвратил на место платок и снова аккуратно, чтоб не причинить ненужной боли, прижал к губам кружку.

– Как тебя зовут малышка? – хриплый голос прозвучал неожиданно ласково. От такого свирепого воина я не ожидала нежностей.

Глотнула последнюю каплю снадобья и отстранилась.

– Ш-ш-шэнна… – промямлила.

Распухшие губы искажали звуки, хорошо хоть язык был на месте и в рабочем состоянии. Иначе, представляю, какая каша доносилась бы из моего рта.

Это имя я давно уже подобрала, как замену настоящему, предпочтя из множества других популярных имен. Во-первых, оно очень похоже на Шани, и я быстрее привыкну на него откликаться. А во-вторых, в нашей местности им называют каждого второго младенца женского пола. Есть и мужской вариант – Шэн, не менее популярный Видимо родители пытаются таким образом снискать благословение демиургов. Ведь оба варианта в переводе с древнего языка означают “милость творца”.

– Будем знакомы, Шэнна. Меня можешь называть Эд… – мягко улыбнулся мужчина. Карие глаза сверкнули лукавством.

Я осмотрела воина с головы до ног. Добротный камзол, качественные сапоги, дорогое оружие. Просто Эд? Навряд ли.

– Уместно ли такое обращение, уважаемый лорд, – медленно произнесла, тщательно выговаривая звуки.

– Тебе уместно, Шэнна.

Мое имя он произнес со странной интонацией. Перекатывая на языке, как сладкую карамельную конфету. Мне показалось, что и меня он готов разгрызть, как ту самую конфету.

Немного отодвинулась от нависшего надо мной воина и впервые осмотрелась. Парусиновые стены, потолок. В углу жаровня, складной стул и стол.

В горле пересохло. Я в лагере. А кто у нас может стоять лагерем недалеко от монастыря? Правильно. Мой жених, от которого я так усиленно делала ноги. Точно – в сердцах едва не хлопнула себя по лбу – он ведь назвался перед тем, как я потеряла сознание. Эдхард. Эдхард Горарский!

У меня совсем вылетело из головы. Едва пришедший в себя после обморока, организм отодвинула