университете, тоскуя по нему.

Пока по уши не влюбилась в Эндрю из Висконсина, который специализировался на агробизнесе и планировал вернуться домой и взять в свои руки управление семейной молочной фермой. Остаток первого курса я провела романтизируя нашу жизнь на ферме, где я бы доила коров каждое утро, а затем делала бы вафли для всех гостей нашего маленького отеля типа «постель и завтрак». Фантазия была подкреплена доской желаний на «Пинтерест», где мои фермерские наряды были очаровательны, также как наши шесть фермерских детей и две фермерские собаки.

Увы, Эндрю оказался двуличным придурком и мои золотые мечты о платьях в клетку и светловолосых детях были разрушены вместе с моими романтическими надеждами.

Но мои надежды не угасли, и я ещё раза три влюблялась по уши за время учёбы в колледже. На самом деле, я даже обручилась на последнем курсе с аспирантом по финансам, который собирался работать на Уолл-стрит.

Я посмотрела вниз на свою левую руку, где ровно шесть недель назад было кольцо с бриллиантом — именно столько времени понадобилось Меррику, чтобы изменить своё мнение и не взять меня с собой. Элли и две мои старшие сестры уверяли меня, что меня чудом пронесло, поскольку они считали Меррика ревнивым, требовательным и самовлюблённым, и хотя я могла понять их, я всегда считала его уверенность привлекательной чертой.

Однако, его измены таковыми не были, и он прямо мне сказал, что не готов заниматься сексом только с одним человеком до конца своей жизни, особенно, если он собирался в Нью-Йорк, где обязательно будет много горячих моделей.

Козёл.

Поэтому, вместо переезда в Большое Яблоко, я вернулась домой в северный Мичиган, взяла из приюта кошку и начала работать на ферме «Кловерли».

Что было хорошо, потому что я всегда любила ферму «Кловерли», которой владела семья Сойеров. Я практически выросла там, потому что мой папа был финансовым директором, и, когда мне было четыре, он женился на младшей из пяти сестёр Сойер ‒ Фрэнни, моей замечательной мачехе, которая вырастила меня.

Отель был красивым, элегантным, старинным поместьем, с двадцатью гостевыми комнатами, баром, рестораном, роскошным вестибюлем со сводами, широкой центральной лестницей и огромным камином, который всегда горел в зимние месяцы, создавая ощущение тепла и уюта.

На территории отеля была винодельня, а также свадебный амбар, расположенный среди сотен акров виноградников и фруктовых садов. Старый красный сарай для лошадей всё ещё был там, и я вспомнила много летних дней из детства, проведённых в нём с моими сёстрами, пока наш отец работал.

Я занимала официальную должность специалиста по гостиничному бизнесу, что означало, что я занималась всем понемногу. Летом я собирала недельные летние лагеря для детей, организовывала вечера живой музыки во внутреннем дворике винодельни, помогала на дегустациях вин как на территории винодельни, так и за её пределами, а также помогала на свадьбах, когда моей сестре Милли требовалась ещё одна пара рук — она была координатором мероприятий. Я также часто подменяла администратора на стойке регистрации, и несколько раз даже работала в баре.

Мои родители помогли мне купить эту квартиру, которая находилась всего в десяти минутах езды от дома, где я выросла. Они всё ещё жили там с двумя моими младшими сёстрами — близняшками Одри и Эммелиной, которые родились через несколько лет после того, как мой отец женился на Фрэнни, и сейчас им было шестнадцать. Я виделась с ними каждое воскресенье за семейным ужином.

Я была счастлива здесь, даже если ещё не нашла своё истинное предназначение.

Мой телефон зажужжал на полу, где я сидела, и я оторвалась от окна, чтобы ответить. Элли, — высветилось на экране. Я приняла звонок и побрела обратно к окну.

— Алло?

— Привет. Чем занимаешься?

— Крашу ногти и шпионю за своим горячим соседом.

Она рассмеялась. — Я не знала, что у тебя есть горячий сосед.

— У меня его и не было до сегодняшнего дня. Он переезжает прямо сейчас. — Я смотрела как он несёт большую картонную коробку по погрузочному рампу. — По крайней мере, я считаю его горячим. Трудно сказать наверняка, поскольку я слежу из окна второго этажа.

— Как он выглядит?

— Высокий, смуглый и задумчивый.

— О-о-о. Расскажи мне больше.

— На нём футболка «ПСОТ». Она очень обтягивающая.

— Пожарный! Сколько лет, примерно?

— Не уверена. Может, лет тридцать? ‒ Я наблюдала, как он подошёл обратно к грузовику, сделал паузу, снял кепку и вытер пот со лба внутренней стороной руки. У меня перехватило дыхание. — Он только что снял свою кепку.

— И?

— Сексуальность подтверждена.

— Есть ли у него жена или девушка?

— Не видела.

— Ну, и чего ты ждёшь? Иди и представься.

Внезапно он поднял взгляд в мою сторону, и я отступила от окна. — Чёрт. Он только что видел, как я изображала Глэдис Кравиц у окна.

— Какую Глэдис?

— Глэдис Кравиц! Соседка из «Моя жена меня приворожила», которая всегда стояла у своего окна и шпионила за всеми.

— Что за «Моя жена меня приворожила»?

— Это классический ситком! Комфортное телешоу! Ты никогда не смотрела «Моя жена меня приворожила»? — Чтобы избавиться от искушения, я спустилась вниз на кухню.

— Нет, я пересматриваю «Друзей» для успокоения, как и все остальные, кому не девяносто. Послушай, нет ничего странного в том, чтобы быть дружелюбной к новому соседу. Иди, поздоровайся и скажи добро пожаловать. Принеси ему пирог или что-нибудь в этом роде. — Она рассмеялась. — Но не влюбляйся в него. Подожди хотя бы неделю.

— Ха-ха. — Я открыла холодильник и уставилась на его содержимое, возможно, надеясь найти какой-нибудь недоеденный пирог. Но единственной сладкой вещью там был мой вчерашний наполовину съеденный шоколадный «Фрости» (прим. пер.: замороженный молочный десерт) с торчащей из него пластиковой ложкой, что, как мне показалось, было бы не очень приятным приветственным подарком. — Ты просто пытаешься саботировать меня, чтобы выиграть пари.

— Я выиграю пари в любом случае, — сказала она с уверенностью. — Не могу поверить, что ты вообще заключила его.

Честно говоря, я тоже не могла в это поверить. Наверное, дело в водке.

Три месяца назад, сразу после того, как моя помолвка сорвалась, мы с Элли пошли выпить, и я объявила, что завязываю с мужчинами.

Элли рассмеялась. — Ха! Ты не протянешь и шести месяцев.

— Хочешь поспорить? — спросила я, опрокидывая в себя остатки второго мартини и слизывая водку с последней оливки на бамбуковой палочке.

Она хмыкнула. — Сейчас май, Винифред. Ты думаешь, что сможешь продержаться до ноября, не влюбившись? Ты?

— Определённо, — ответила я, а потом икнула.

— Признаюсь, — сказала Элли мне сейчас по телефону, — я