на ее месте, имея столько оснований… – тот вероятно, и даже, скорее всего… Но только не Зоя Игоревна. Она днями и ночами молится о просвещении «одержимой», она не теряет надежды вразумить, направить на путь истинный с пути истинного столь круто и опасно сбившуюся. И откуда только взялся на ее голову «гугенот» этот проклятый? Прости Господи, скажешь. Жила себе и жила, одно правда, что и была непутевая (была бы путевая, не связалась); теперь того больше – пропащая. Говорит: мама, они те же христиане! Безобразница. Такую ересь нести. Знает Зоя Игоревна одного такого христианина, который у себя в огороде, в вагонетке шахтной, в одно погружение крестился. «Не во смерть Мою креститеся, а в жизнь – во Имя Отца, и Сына, и Святаго Духа», – Сам Господь завещал, то есть, положено тройное погружение. А они… Да и вообще в вагонетке, что такое в вагонетке? И туда же ее родная дочь. – Нет, Зоя Игоревна не чувствует за собой возможности с таким «обстоятельством» примириться.

****

Дочь Зои Игоревны зовут Варя. Она так была названа в честь святой великомученицы Варвары. На поверку же вышла – точно и впрямь «чужестранка», будто из Америки ее по почте выписали. Никакого сходства с матерью. С детства замкнутая, неуверенная в себе, настоящая бука. Вся в папашу. В церковь было приведет ее Зоя Игоревна, – в уголочке станет и стоит, от начала и до конца службы. Другие детки, смотришь, интересуются, к иконочкам подходят, в лики святых вглядываются, на носочках тянутся к подсвечникам – забавляют их огоньки. Варя на побывке. Ей бы одно только – по полям бродить. Дикарка. Или что там у нее, страсть к ботанике? В школе правда училась хорошо. На олимпиады ездила. Больше всего биологию любила. Поступила в институт. Зоя Игоревна, можно сказать, и не заметила дочери своей отсутствия. Все равно, что была, что не была, – то в поле Варя, то за книгой. В церковь не загонишь метлой. Росла безбожницей, прямо как бабушка (мать Зои Игоревны), – было за нее стыдно.

Опасалась Зоя Игоревна, что в жизнь дочь ее замуж не выйдет, что не дождаться ей внуков. Подозревала, что и женихов она также дичится, как и всего на свете. Хотя сама не дурна собой, даже хорошенькая. Вдруг выкинула дочь такую штуку, от которой стойкой и уравновешенной Зое Игоревне впервые в жизни пришлось ощутить, как почва, в буквальном смысле, уходит у нее из-под ног. От слишком глубокого впечатления чуть было не упала в обморок Зоя Игоревна. Вот уж действительно – в тихом омуте… Забеременела дочь. На третьем курсе. И уж наверно, что не от Святого Духа. А мужа ищи свищи.

«И как мне теперь, скажи на милость, людям в глаза-то смотреть? – справедливо укоряла дочь свою Зоя Игоревна, когда та со своим «богатством» на порог отчего дома явилась. – Вот там где нагуляла, будь добра, и разродись». – Сказала она в назидание «преступнице». Та, гордячка (и откуда это только взялось в ней? – идет, как вороне ожерелье), – вспыхнула и за двор. К бабушке пошла жить. А у бабушки (у матери Зои Игоревны) дом ветхий, старый, ветер гуляет сквозь щели. На дворе декабрь, без мороза, сырой; заболела Варя на седьмом месяце беременности (муж Зои Игоревны, горемычный, все уши прожужжал с пьяных глаз в порыве чувственности, о дочери жалея). А та домой все не попросится, пыжится. Не о себе, хоть бы о ребенке будущем подумала, эгоистка. Не выдержала мягкосердечная Зоя Игоревна, сама первой нанесла визит.

Информация подтвердилась, дочь свою нашла Зоя Игоревна и впрямь не в самом лучшем состоянии, как физического, так и душевного здоровья. Несмотря на то, что пребывала она «в положении», щеки у нее были впавшие, взгляд лихорадочный, под глазами рисовались черные круги, она была болезненно бледна и беспрерывно кашляла. Много, конечно, влиять должна была обстановка. Всем известно, какие у стариков наших доходы. Матери Зои Игоревны государство жаловало пенсию чуть-чуть ни минимальную, в награду за тридцатипятилетний труд на стройке. Маляром-штукатуром она работала. Уже на тот момент (за шесть лет до «черт возьми!», с которого начинается наша повесть) ей было далеко за семьдесят, силами она располагала годам ее соответствующими. Заштукатурить собственные стены недоставало ей возможности, в том числе и финансовой. Все это мы понимаем, понимала и сердечная Зоя Игоревна и не спешила осудить старуху, за то, что дом у той стоял неухоженный. «Еще эта вертихвостка, ко всему прочему, со своим нагулянным навалилась на старушечью ее голову», – так и напрашивалась, безусловно, справедливая мысль. Однако Любовь Антоновна не жаловалась (мать Зои Игоревны зовут Любовь Антоновна); и по сей день ни на что и никогда она не жалуется, что является ее отличительной чертой. Это у нее из-за ограниченности, недоразвитости духовной, – продолжает подозревать чуткая Зоя Игоревна. Также и в день ее тогдашнего визита, как она помнит, мать ее выказывала самое бодрое расположение духа, привыкшее находить в ней свое выражение в скептицизме и грубой иронии.

Зоя Игоревна вошла тогда с приветом, заключавшим в себе столько чувства!.. также и пожелание «всего самого хорошего!»

– Ну-ну, – буркнула Любовь Антоновна, окидывая подозрительным взглядом свою редкую и неожиданную гостью. Варя, скрестив руки на груди, смотрела выжидающе с другого конца комнаты и ни на шаг навстречу вошедшей матери не приблизилась. Миролюбивая Зоя Игоревна, давно привыкшая к невежеству окружающих, в том числе и прежде всего к грубости родственников, настроенная в сердце своем против накопления обид и хорошо помнящая, что «спасение наше состоит в ближнем», поспешила обнаружить основную причину своего прихода. Подойдя к столу, для исправления шаткости доукомплектованному дощечкой, лежащей под одной из ножек, она принялась один за другим заполнять стол гостинцами. Творог, масло, «золотую» сейчас гречневую крупу, муку, сахар (как только руки не оторвались от такого багажа у Зои Игоревны), лимон, апельсин, гранат (гранат!), мармелад, конфетки (лакомства для будущей матери) – все это препровождалось альтруистически настроенной женщиной с тем же глубоким чувством, с каким она обыкновенно кладет десятигривневую купюру на жертвенник перед иконой. Благодетель в своем проявлении всегда замечательна. Зоя Игоревна, умиленная и восторженная, казалась помолодевшей в этот момент (благодетель преображает человека). Она не знала, куда себя деть (благодетель скромна). Она, вся раскрасневшаяся, с места на место перелаживала продукты на столе, ступала ножками, она смотрела по сторонам, упорно избегая взглядов одаренных ею лиц (добродетель застенчива). Она…

– Крутится, как черт перед заутренней, – прошамкала беззубая Любовь Антоновна. Зоя Игоревна, слава Богу, эту чудовищную