«что бы ни происходило» не включает мой побег до их прихода. Возможно, наших воинов не обучают маленьким женским хитростям. Стоит подумать об этом, если мы хотим улучшить армию империи, – она снова улыбнулась, пытаясь смягчить ситуацию и надеясь, что самураям не придётся поплатиться за то, что ей удалось от них скрыться.

– Поведение, недостойное принцессы, – он покачал головой и двинулся ко входу в обеденный зал. – Но твоя мама была такой же. Никогда меня не слушала. Её могли бы казнить за измену по меньшей мере десяток раз, если бы она не была моей женой.

Киоко последовала за ним, сохраняя свою улыбку. Ей всегда нравилось слушать, как отец говорил о матери. Эти разговоры – то немногое, что воскрешало её тепло хотя бы в памяти, – были слаще бобов в сахарной глазури.

– Но за это я её и любил. Она была достаточно мудра, чтобы оставаться покорной и всё же не наскучить мне за все годы, проведённые вместе.

– Ты знаешь, что ты единственный император за всю историю, который оставался верным супругом? Возможно, ты единственный во всём дворце, кто не интересуется другими женщинами.

– О да, до меня долетали эти слухи, – он усмехнулся. Такие редкие улыбки отца согревали сердце сильнее тысячи солнц.

– Я всегда восхищалась твоей любовью и мечтала, что мой муж будет хотя бы вполовину так же хорошо относиться ко мне, как ты к маме. Но… – она запнулась. Киоко не обсуждала свои переживания ни с кем, кроме Норико. Да и зачем императору знать о её сомнениях? Решение было принято шестнадцать лет назад, отступать всё равно некуда.

– Уверен, так и будет. Иоши вырос в прекрасного мужчину, он сумеет позаботиться о тебе должным образом.

Наверняка сумеет. В этом у Киоко не было сомнений. Но заботиться из чувства долга и по собственному желанию – всё же разные вещи. Первое люди делают для себя, чтобы выглядеть достойными в своих и чужих глазах. Второе – для тех, кого опекают, невзирая на то, как их забота выглядит со стороны. Так отец заботился о матери. Наперекор всем устоявшимся традициям он был искренним, открытым и верным мужем. Три качества, презираемых в столице Шинджу – Иноси, – он вобрал в себя и показал Киоко, что любовь состоит не только из придворных игр, а может быть гораздо глубже. Но, по всей видимости, император был единственным на всю столицу. Ждать того же значило обречь себя на вечное одиночество, так что Киоко отбросила эти мысли и задала вопрос, ради которого затеяла эту случайную встречу.

– Мне не доложили о решении по поводу завтрашней свадьбы. Она состоится без Кусанаги?

– Это мы и обсуждали на совете в числе прочих… кхм, событий. Свадьбы не будет. Мэзэхиро-доно настаивал, но нельзя связывать судьбы без меча, на нём произносятся клятвы перед Ватацуми. Я не представляю, как можно заключить брак без этой церемонии.

– Но это ведь не единственная церемония. Как же священные сосны? – Киоко не хотелось отступать. С одной стороны, свадьба с Иоши казалась не особенно счастливым событием, но не выйти замуж вовсе…

– Оба ритуала неразрывно связаны. Нельзя сделать дело наполовину и думать, что всё в порядке. Но ты не волнуйся. – Они вошли в обеденный зал, где воздух уже пропитался ароматом жареных грибов и водорослей. – Кусанаги быстро найдут. Не так легко спрятать большой вычурный цуруги, да ещё такой тяжёлый. Самураи уже обыскивают горожан. И когда меч вернётся к нам, всё пойдет своим чередом.

* * *

– Ты не выглядишь счастливой, – Норико вышла из-за пышной азалии и принюхалась к цветку. – Кстати, её лучше полить. Кая явно не очень ревностно ухаживает за твоими растениями. Может, лучше попросить садовника? Он кажется мне милым старичком. И вы вроде ладите.

– Да, неплохая идея, – рассеянно кивнула Киоко, усаживаясь на кровать. – Ну и с чего мне быть счастливой? Я теперь понятия не имею, что делать.

– Да брось ты, учи дальше свою историю. Зато никто не будет мешать. И переселяться нам не надо. Вдруг тебе во дворце сёгуна не выделят собственной спальни, чтобы ты спала только с мужем? Или!.. – Норико замерла, а затем возбуждённо прыгнула на кровать, поставила передние лапы на колени Киоко и вперилась расширенными зрачками в её глаза. – Вдруг этот Иоши вообще против кошек? Я вот не думала об этом, а сейчас подумала. Ты бы обсудила с ним, что я прилагаюсь к принцессе!

– Обсудила бы, если бы вышла замуж.

Киоко успокаивающе погладила Норико по холке, отчего та послушно улеглась и продолжила бормотать вперемешку с урчанием:

– Да ты его даже не любишь. Вы вообще за все шестнадцать лет толком друг с другом не говор-р-рили. Вдр-р-руг он на ужин ест суп из детских голов?

Киоко устало усмехнулась.

– Ещё один ёкай в моей семье? Нет уж, благодарю, хватит мне зловещей кошки.

Тайны посланник хранит

Мэзэхиро вскочил в седло и поскакал прочь из столицы, подгоняемый криками своего войска. У него есть сутки до дня рождения принцессы, чтобы отыскать того, кто посмел бросить тень на его честь. Он обязан найти преступника, посягнувшего на святое, незамеченным забравшегося в павильон Благословенных Волн, где хранятся реликвии. В место, за которое Мэзэхиро отвечает своей жизнью.

Он пока не говорил об этом самураям, но сам подозревал – люди на такое не способны. Значит, это были ёкаи. Отродья добрались до святыни. После войны с ними заключили мир, им позволили остаться, позволили жить среди людей, дали пищу и кров. А эти… твари!.. Эти твари посмели вломиться во дворец – единственное место, что оставалось для них запретным.

Но Мэзэхиро лгал самому себе, когда так решительно исключил людей и сосредоточил всю свою ненависть на ёкаях. Был ещё один вариант, верить в который ему совсем не хотелось.

Это мог быть человек.

По всему острову расселились кланы шиноби – почти в каждой деревне жили наёмные убийцы. Самураи редко с ними встречались, но, когда встречались, гибли чаще врагов. Потому что у шиноби нет чести. Эти люди хуже чудовищ. Они прячутся под гримом, париками и платьями, крадутся в ночи, берут чужие имена, а затем, подобравшись так близко, как только возможно, вонзают нож в сердце самурая, лишая его возможности погибнуть с честью в открытом бою, защищая господина.

История утверждает, что всё началось ещё во время войны. Это были те немногие крупицы знаний, что удалось сохранить и передать следующим поколениям. Уже тогда самураи гибли в собственных постелях, пленённые чарами куноичи. Отравленные чаи и поцелуи, танцы с режущим веером, которым вскрывали глотки. Пока шла война – не было сомнений в том, что за обликом красавиц прячутся ёкаи, соблазняя воинов и ослабляя таким образом войско противника. Умирали, как правило, самые преданные самураи, которые либо служили при дворце, либо воевали на передовой. Со временем император, следуя советам первого сёгуна, издал указ, запрещающий всем, кто сражался за Шинджу, сходиться с женщинами. Любые встречи стали под запретом. Воины даже перестали посещать собственные семьи, чтобы никто не смог использовать против самурая облик его возлюбленной.

Благодаря дарам Ватацуми – Сердцу дракона и мечу Кусанаги – война с ёкаями в конце концов закончилась, но воины продолжали умирать в собственных домах или в спальнях любовниц. Тогда-то и стало ясно, что бояться стоило не только нечисти из-за моря.

Если Кусанаги украли шиноби, то наказать их будет проще: чтобы убить людей, божественный клинок не нужен. Но это будет унижением, после которого невозможно продолжать жить и служить империи. Можно простить себе проникновение ёкая: никто не был готов к нападению оборотня. Но упустить человека и позволить смертному похитить самую ценную реликвию дворца…

Мэзэхиро мотнул головой, избавляясь от навязчивых мыслей, и сосредоточился на дороге. Он воин. Воин не должен переживать о том, что было. Воину следует сделать всё, что он может сделать, с тем, что он имеет, там, где он есть. То есть найти вора – будь то ёкай или человек, – наказать его и вернуть Кусанаги во дворец. И сын Мэзэхиро наконец женится на Киоко. Выполнит долг,