об ожогах на её теле. — Завтра на всех площадях объявят об ужасной ошибке и оговоре Орландских. Я верну тебе титул отца, восстановлю герб. Я прикажу восстановить замок… Весь Изумрудный остров… Лучшие лекари и маги залечат твои раны.

— Зачем? — странно посмотрела на меня она.

— Давай мы сейчас тебя разместим, чтобы ты отдохнула и пришла в себя, и лекари тебя осмотрели. Есть зелья, которые обезболят… — перечисляю я, больше всего желая просто уже прекратить её мученья.

— Мне сказали, что мне нужно найти городового казначея, забрать деньги и ключи от дома. — Оглядывается она вокруг, что-то выискивая взглядом.

— Зачем тебе сдались эти гроши и лачуга? — не понимаю я, отказываясь верить, что она не откажется от своего выбора. — Я же сказал, что верну и восстановлю всё, что принадлежало Орландским. Да ты императорский дворец можешь считать своим. Что ты скажешь?

— Что скажу? — задумалась на секунду Элейна. — Знаете, принц Валлиард, для Элейны Орландской, герцогини и потомственной аристократки, это слишком мало. Ведь вы всего-то вернёте мне то, что незаконно отняли у моей семьи. А для Ленки, невесты дракона, это слишком много. Мне ведь осталось жить всего полгода.

— Скажи, чего ты хочешь, я сделаю! — говорю ей, чувствуя, что еле держу себя в руках.

— Хочу вернуться домой, обнять близких. Чтобы они были живы, здоровы, счастливы, и я могла смотреть им в глаза без стыда. Сможешь? — я не мог поверить услышанному.

Я видел Элейну. Даже тюремная грязь и побои не смогли испортить её красоты. Но слышал чужой голос, ощущал силу чужого характера и воли. И никак не мог заставить себя принять, что эти, потемневшие до цвета горького шоколада, глаза принадлежат Элейне.

Она развернулась и медленно, пошатываясь, побрела прочь.

— Элейна! — крикнул я, позволяя вырваться на свободу признанию. — Я люблю тебя.

— Да, я помню. Вы просили запомнить это, принц Валлиард. — Холодно и официально произнесла та, что должна была стать моей парой и императрицей.

Глава 4

Наш мир, современность.

Почувствуешь в воздухе

Нездешние отзвуки,

Увидишь сквозь морок лжи

Судьбы миражи.

Где руки сплетаются,

Где губы прощаются,

И в синий рассветный лёд

Нас небо зовёт.

Слова популярной песни взлетали к закрытым мрамором сводам московского метро. Себе я подыгрывала на обычной гитаре, другую раздобыть мне было негде. Эту-то и то за чудо считала. Я глазам своим не поверила, когда нашла её на мусорке, да ещё и с целым мотком спутанных струн.

Для кого-то это был мусор, не подлежащий восстановлению, а для меня это был шанс заработать и забыться. Хотя бы так напомнить себе о том времени, когда я, Елена Орлова, была любимой дочерью из обеспеченной семьи потомственных интеллигентов и училась в музыкальном училище на отделении эстрадного пения.

Впрочем, узнать в давно опустившейся на самое дно бродяжке прежнюю Елену было сложно. Попорченный спиртным, курением и длительным приёмом наркотиков голос, давно потерял свой диапазон, но песни популярной группы мне удавались. Да и то ли мне везло, то ли народ так устал от серых будней, что с удовольствием слушал о сказочных мирах, но в подставленный пакет щедро летела мелочь и даже купюры. Пару раз оставляли по пятьсот рублей.

Сегодня вон, какая-то женщина с уставшими глазами даже остановилась послушать. Уходя, она отдала мне тысячу. Видно, что-то такое я затронула в её душе или воспоминаниях.

Никогда не подводившая чуйка, что выработалась за годы бродяжничества и нищеты, пробудила ощущение тревоги. Я, испугавшись сама не зная чего, схватила пакет и гитару, и поспешила к поезду. Уже зайдя в полупустой вагон, я увидела, как на станции появился патруль. Увидели бы меня в коридорах, где я пела, были бы проблемы.

Довольная тем, что вовремя сбежала и сберегла и деньги, и нервы, я огляделась. Моё внимание привлекли трое молодых людей, сидевших в голове вагона. Два парня и девушка.

Девушка была словно ожившим напоминанием из моей прошлой жизни. Дорогая и умело нанесённая косметика, которая именно подчёркивала лучшие черты лица. Светлая дублёнка с пушистым мехом на отделке, сапожки классической модели из кожи. На пальчиках два колечка и небольшие серёжки в ушках с мелкими камнями. Только вот по тому, какую эти камешки давали искру, когда на них попадал свет, я была уверена, что это не стекло, громко называемое фианитом.

А вот её спутники, хоть и были одеты хорошо, но явно попроще. А один из них и вовсе был мне знаком. Это узнавание окатило кипятком, заставив сердце биться от злости и ярости! Сжав зубы, я прислушалась к разговорам компании.

Девушка злилась на отца, запретившего общаться с этими парнями. А они её успокаивали и убеждали, что это просто родительская ревность, но если папа её по настоящему любит, то поймёт чувства дочери. Ой, какие слова знакомые! Злой смех вырвался наружу.

Забыв об осторожности, я подошла как можно ближе.

— Беги от них, и лучше галопом и к тому самому папе! — сказала я девушке.

— Что? — удивилась она.

— Пошла вон! — крикнул на меня один из парней.

— Да? А ты что, не рад встрече, Олежек? — усмехнулась я и посмотрела на девушку. — Слушай, что будет дальше. Тебе долго и упорно будут приседать на уши, восхищаться тобой, заверять в своей любви, клясться, что до твоего появления и понятия не имели что такое жизнь. И лить помои на твою семью. Сначала аккуратно, вот как сейчас. Потом всё более открыто. Мол, не любят, не ценят, держат, чуть ли не взаперти. И конечно, наверняка решили тебя пристроить замуж за богатенького, поэтому простой, но любящий тебя парень, им не нужен. Потом начнут рассказывать о мелких проблемах, прося помощи. Небольшие суммы в долг, сделать что-то простое, например, распечатать курсовую или документы, потому что полетел комп, а нужно срочно отдать. Так тебя будут проверять, готова ли ты помогать и как глубоко ты попалась на наживку в виде сказочки о любви. А потом, так как в разговорах с тобой они вытащат по мелочи всё, что творится в твоей семье, сколько денег хранится, где и имеешь ли ты к ним доступ, тебе предложат потрясающий план. Взять дома деньги, и начать жить с возлюбленным. Родители же позлятся, а потом примут дочь с зятем обратно. И после того, как ты обворуешь свою семью, причём понять, что именно ты сделала, ты сможешь только потом, когда будет поздно. Пока тебя обрабатывают, тебя будут убеждать, что ты имеешь право на всё, что имеет твоя семья. Только