Все это Спенсер мог бы объяснить. Но ведь он герцог Морленд. Этот титул вынудил его от многого отказаться и вместе с тем дал многочисленные преимущества. И одно из них — возможность не объясняться.

— Просто не стану делать этого, и все, — ответил Спенсер.

Амелия закусила губу.

— Понятно. И нет никакой возможности вас уговорить?

— Нет.

Леди Амелия передернулась. Спенсер ощутил прокатившуюся по ее телу дрожь под своей ладонью. Испугавшись, как бы она не разразилась слезами — идеальный финал в сложившейся неловкой ситуации, — Спенсер прижал леди Амелию к себе и закружил в вальсе еще энергичнее.

Но несмотря на все его усилия, она тряслась все сильнее. Из ее горла вырывались тихие звуки — нечто среднее между икотой и писком. Вопреки установленным им же самим правилам Спенсер немного отстранился и заглянул леди Амелии в лицо.

Его партнерша смеялась.

Сердце Спенсера забилось чуточку быстрее, и он усилием воли заставил себя успокоиться.

— А ведь правда то, что говорят про вас леди. Вальсируете вы божественно. — Взгляд леди Амелии пробежал по лицу Спенсера. Скользнул по его бровям, подбородку и наконец заинтересованно остановился на губах. — А при ближайшем рассмотрении вы еще и бесспорно красивы.

— Намерены поколебать мою решимость с помощью лести? Ничего не получится.

— Нет, нет. — Леди Амелия улыбнулась, и на ее правой щеке возникла ямочка. В то время как левая осталась гладкой. — Теперь я вижу, что вы совершенно непоколебимы. Настоящий оплот решимости. И любая моя попытка смягчить вас обречена на провал.

— Тогда почему вы смеетесь?

И зачем он спросил? Спенсер ощутил растущее в груди раздражение. Ну почему он не промолчал, не дал беседе угаснуть? И с какой стати его так интересует вопрос: появляется ли ямочка и на левой щеке леди Амелии? Улыбается ли она более открыто и искренне в иной ситуации, когда ей не приходится чувствовать себя униженно из-за нависшего над ее семьей долга? И не является ли ямочка на правой щеке таким же незначительным, присущим только ей несовершенством, как и родимое пятно на груди?

— Потому что, — ответила Амелия, — беспокойство и уныние утомляют. Вы ясно дали мне понять, что не простите долга. Я могу отравить себе остаток вечера мыслями об этом. А могу просто наслаждаться танцами.

— Наслаждаться?

— Полагаю, мое заявление вас ошеломило. Я знаю, что есть люди, — Амелия бросила на герцога многозначительный взгляд, — которые настолько возвысились над остальными, что любая компания им неугодна. Еще не войдя в зал, они уверены, что званый вечер им не понравится. Неужели невозможно поверить, что есть и совершенно противоположные им люди? Такие, как я? Предпочитающие обрести счастье, даже если им грозит полное разочарование и разорение?

— Попахивает лицемерием.

— Лицемерием? — Амелия снова рассмеялась. — Прошу прошения, но разве вы не герцог Морленд? Автор полночной мелодрамы, разыгрывающейся почти каждый вечер на протяжении нескольких недель? Ведь в ее основе лежит твердое убеждение в том, что мы, подходящие леди, отчаянно ищем вашего внимания. Что танец с Полночным герцогом — заветная мечта каждой девушки. И вы еще называете меня лицемеркой за то, что я не желаю преждевременно поддаться унынию?

Амелия вздернула подбородок и оглядела зал.

— Я не питаю никаких иллюзий в отношении себя. Я — молодая женщина из благородной, но очень бедной семьи, без пользы потратившая два сезона. Я не красива и уже не юна. Я редко становлюсь центром внимания, ваша светлость. Вальс закончится, и я не знаю, когда мне посчастливится — да и посчастливится ли вообще — снова закружиться в танце. Поэтому я намерена насладиться им сполна. — Она улыбнулась широко и решительно, словно защищалась. — И вы не сможете мне помешать.

В этот момент Спенсер подумал о том, что это будет самый долгий вальс. Повернув голову, он покорно закружил свою партнершу по залу, стараясь не обращать внимания на устремленные на них взгляды. Господи, как же сегодня людно.

Спенсер рискнул опустить глаза и увидел, что леди Амелия все еще смотрит на него.

— Мне удастся уговорить вас не смотреть на меня?

— О нет. — Улыбка Амелии стала еще шире.

Похоже, действительно не удастся.

— Видите ли, — прошептала она, — не часто старой деве вроде меня выпадает случай оказаться в непосредственной близости от столь яркого образчика мужественности и красоты. Эти прожигающие насквозь глаза цвета ореха и эти темные вьющиеся волосы… Стоит немалого труда удержаться, чтобы не дотронуться до них… — Будь на месте Амелии другая женщина, Спенсер расценил бы чувственную хрипотцу в ее голосе как попытку соблазнить его, но в данном случае он не обманулся.

— Не устраивайте сцену, — шикнул он на Амелию.

— О нет, сцену устроили вы, — с напускной скромностью пробормотала она. — Я просто позаимствовала идею.

Господи, неужели этот вальс никогда не закончится?

— Хотите сменить тему? — поинтересовалась Амелия. — Мы могли бы поговорить о театре.

— Я не хожу в театр.

— Тогда о книгах. Вы любите читать?

— В другой раз, — огрызнулся Спенсер и тут же поймал себя на мысли, что сказал лишнее. Странно, но, несмотря на свою бесспорную непривлекательность и множество недостатков, леди Амелия обладала завидным интеллектом и чувством юмора. Спенсеру даже пришла в голову мысль о том, что в другом месте и при других обстоятельствах он с удовольствием побеседовал бы с ней о литературе. Но здесь, в переполненном зале, во время танца, заставлявшего концентрироваться на шагах и поворотах, это было невозможно.

Спенсер чувствовал, что начинает терять контроль над ситуацией, и это заставляло его раздраженно хмурить брови.

— О, какой устрашающий взгляд, — заметила леди Амелия. — Ваше лицо приобрело весьма примечательный бордовый оттенок. Этого вполне достаточно, чтобы убедить меня в правдивости ходящих о вас рассказов. Нет, серьезно, при взгляде на вас у меня волосы на шее встают дыбом.

— Прекратите.

— Я не лгу, — запротестовала леди Амелия. — Посмотрите сами. — С этими словами она склонила голову набок, явив взору герцога изящную шею. На гладкой, точно шелк, источающей сладковатый женский аромат, соблазнительно нежной коже цвета сливок не было ни одной веснушки.

Сердце Спенсера забилось в груди, точно птаха в клетке. Он не знал, чего желает сильнее: свернуть эту восхитительную шею или чувственно пройтись по ней языком. Легкий укус мог бы послужить компромиссом. Этакая смесь удовольствия с наказанием.

Эта дерзкая дамочка воистину заслуживала наказания. Поняв, что не сможет добиться прощения долга, она избрала иной способ борьбы. Мятежную радость. Да, она не выжмет из Спенсера ни пенни, зато повеселится вволю за его счет.