—

оно тоньше ультрамикроскопов,

сильнее локаторов.

Душа видит в пространстве

и во времени,

проникает в глубь веков,

заглядывает в самое себя.

И слух у души

совершеннее морских эхолотов —

слышит она музыку вечности,

голоса цветов и трав,

их рост и дыхание.

А память души —

это граничит с чудом…

Берегите душу,

раздвигайте ее границы,

расширяйте се полезную площадь,

чтобы приблизиться к будущему.

1964

«И когда, может быть, впервые…»

И когда,

может быть, впервые

мне стало невыносимо тяжело —

ты меня не поняла.

Ты отвернулась от меня,

не увидела меня

и не пожалела.

И я остался один.

Я должен был бы стерпеть

эту боль и обиду,

смолчать…

Но я не стерпел.

И на этом все кончилось:

я потерял тебя.

1966

Тимониха

Деревни — как сказания,

В длину и ширину.

Уже одни названия

Плотны до основания,

Что сруб —

Бревно к бревну.

Тимониха, Лобаниха,

Тетериха, Печиха —

В них что-то есть от Палеха,

От песни тихой.

И все — по кромке берега

На Сохте неглубокой,

Извилистой, негромкой,

Затянутой осокой.

От этой речки быстрой

Любого мужика

Вводи в Совет министров,

В Политбюро ЦК.

А я живу в Тимонихе

У Васи у Белова…

Там избы, словно бабы, —

Добротны и плотны,

А бабы, словно избы,

Степенные.

Коли не Колоти́ловы,

То уж Колоколены:

На песни волокнистые,

На сказы — мастера.

Тимониха, Тимониха,

Домов, наверно, пять.

И некому в Тимонихе

Домов пересчитать.

1966

«Когда говоришь с другом — помни…»

Когда говоришь с другом — помни:

быть может,

это последний разговор с ним,

это последний день его жизни,

последний раз видишь его…

Помни:

завтра может его не быть.

Ты навсегда потеряешь друга.

Спеши любить его,

жалеть и любить.

1967

«Прости меня, мама…»

Прости меня, мама,

прости — что пусто в твоей избе,

а я это вовремя не заметил,

прости — не заметил,

что ноги твои отекли,

что пальцы скрючило от работы.

Прости меня, моя родная земля, —

я рожден здесь для того,

чтобы все видеть

и обо всем рассказать людям…

А я долго на все закрывал глаза.

1960

Снег

С детства,

С самых первых зим

И на весь свой век,

Как Отчизны сладкий дым,

Полюбил я снег.

Полюбил его покой

И буранный вой.

Снег не мертвый,

Он живой —

Вихорь огневой!

У него свое лицо —

Запах, вкус и вид.

Звон морозный бубенцов —

Это снег звенит.

Знает вся моя родня:

Из села

Лыжня

Столбовой дорогой в мир

Стала для меня.

Не о вечности грущу —

На земле мой век!

Все ж, когда умру, —

Прошу:

Схороните в снег,

В его светлой мерзлоте

На Бобришной высоте.

1967

«Схороните меня на Бобришном Угоре…»

Схороните меня

на Бобришном Угоре.

Только на Бобришный.

Там есть

против крыльца

моего охотничьего дома

старая береза

с муравейником —

самое чистое место на земле,

самое дивное и сухое.

В грозы обмывается,

в ветры обдувается.

Отсюда

в детстве съезжали мы с горы,

потом — охотились здесь

на рябчиков и глухарей…

Вот место,

которое я для себя выбрал.

Прошу только сюда:

на Бобришный Угор.

1967

Мухоморы

Из кустов, как с экрана,

Смотрят в очи вселенной

То шатры Чингисхана,

То Василий Блаженный.

Прохожу коридором

По сосновому бору:

Счета нет мухоморам —

Мухомор к мухомору.

А отсюда, бывало,

На телегах, навалом,

Снедь лесную возили —

Пестерей не хватало.

Вдоль борушки-опушки,

Словно девочки в школе,

Бесенились волнушки

С бахромой на подоле.

Табунились маслята,

А по влажному скату

В листьях прятались грузди,

Как зайчата в капусте.

Даже белые были —

Что ни год, в изобилье

Выносила их осень.

Как хлеба на подносе.

А теперь тут заборы

По всему косогору

И одни мухоморы —

Мухомор к мухомору.

Разнородны и ярки,

Как заморские чарки,

Как ковры на паркете.

Как почтовые марки

На зеленом пакете.

Длинноногие франты

В чужеродном наряде.

Наглые оккупанты

На победном параде.

1967

Утренняя почта

Не поземка ночью

Снегу намела —

Утренняя почта

Посреди стола.

Отбираю срочную,

Что душе мила.

Все делю поровну:

Важное — в стопу,

Остальное — в сторону,

Как щепу.

Будто свежая щепа —

Письма по избе.

Но от каждого — тропа

К чьей-нибудь судьбе.

Рубят лес там и тут,

И щепа летит,

И со всех концов идут

Письма, полные обид.

Просят жены и мужья

Укрепить семью.

— А нельзя ль иметь, друзья,

Голову свою?

От влюбленных вороха —

Их не перечесть.

Главным образом в стихах —

Даже рифмы есть!

Открываю в чью-то жизнь

Дверь — рву конверт:

«Поддержи, заступись.

Защити, дай совет!..»

— Добрый дай совет!

Если б сам не писал,

Сам не грешил… —

Я бы кое-что сказал

Им от души!

4 февраля 1968

Академгородок

1

Посреди поселка

Кормятся клесты.