Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дед сказал, что в ваших храмах вроде как тоже есть эта сила, если туда и вправду ходят молиться. Верить. От души. Тогда да, тоже клятвы особыми становятся. А если нет…
– В общем, развода не будет? – уточнил Чарльз.
– Ну… – Эдди провел руками по лысой башке, с которой исчезла мелкая поросль, что пробилась за время пути. – Извини… некромант говорит, что можно, конечно, но лучше не рисковать. Вы ж и Силой клялись.
И еще кровью.
Идиот.
Но злости, странное дело, не было. В конце концов, именно Чарльз предложил эту женитьбу. И на обряд согласился добровольно. И… и у него образование, опыт. Так чего уж тут.
– Милисента как?
– Да… нормально. Вроде. Не знаю. Она ж… она плакать не станет. И претендовать на что-то тоже, не думай.
– Не думаю. – Чарльз почесал шею, которая раззуделась просто-таки до невозможности. – И не дергайся, я не собираюсь ее обижать.
– Я и не позволю. – Эдди глянул так, что кусок в горле застрял. – Не знаю, выйдет чего у вас или нет, но… вдовой остаться она всегда успеет.
И это, пожалуй, не прозвучало пустой угрозой.
– Не думаю, что до такого дойдет. – Чарльз протянул руку. – Кофеем поделись. Р-родственничек…
Глава 3
О превратностях брака и высокой общественной морали
Счастье было.
Конкретно в этой ванне. Огромной, даже больше той, что у нас дома стоит, тем паче наша давно облезла и водой если и наполнялась, то давненько. А тут… ванна сияла, краны тоже сияли, и все-то вокруг сияло белизной и чистотой, чем внушало мне некоторые опасения. Я открыла краны и сунула палец под горячую струю.
А потом, как ванна наполнилась, залезла в воду.
И просто лежала, чувствуя, как отмокает шкура. Кажется, даже придремала немного, но не так чтобы сильно. Потом уже мылась. Долго. Натиралась душистым мылом, какой-то фигней в банке, про которую сказали, что она для кожи.
Пускай.
Но чем дольше я лежала, тем сильнее остывала вода, а в голове появлялись мысли… да разные мысли. Большей частью о том, что Чарли новостям не обрадуется.
Он ведь граф.
Всамделишный.
И это я тут могу над графством его посмеиваться, а там, на Востоке, смеяться будут уже надо мной. Я даже высунулась, чтобы в зеркало поглядеть, чего явно делать не стоило. Из зеркала на меня поглядела смуглая до неприличия – еще немного, и с сиу по цвету сравняюсь – девица с темными волосами и резкими чертами лица. Губы у нее были тонкими и большими. Помнится, судейская дочка еще мой рот жабьим обзывала. Нос с горбинкой. Глаза… глаза пожалуй что и ничего. А вот шея длинная, как у жирафы, которую я на картинке видела. И сама тощая.
Кости торчат.
Кожа… кожа вон ниже шеи белая. И на руках тоже, будто я то ли перчатки надела, то ли вымазалась. А матушка еще когда предупреждала, что приличные девушки носят перчатки.
И маски от солнца.
Я бы, может, и носила.
Но не помогла бы мне маска. Даже если загар отскоблить, все одно я останусь не совсем человеком. Может, не настолько, как Эдди, но коль приглядеться, то чувствуется во мне иная кровь.
И вообще…
С этой мыслью я нырнула в остывающую воду, под которой и сидела, пока хватало дыхания. А как закончилось, то вынырнула.
– Прекрати, Милли, – сказала я своему отражению, стараясь подражать Мамаше Мо. Вот кто умел изгонять бесов, в том числе и трусости. – Вовек в ванной не спрячешься.
А вот волосы мыть надо.
Я и вымыла. Дважды. А они все одно остались черными и спутанными. И… белый мягкий халат, который единственный нашелся из чистой одежды – Эдди обещал решить вопрос, – нисколько не успокоил.
Я осторожно приоткрыла дверь и ничуть не удивилась, обнаружив графчика.
Графа.
К мужу стоит относиться серьезно. Он сидел на белом диванчике и глядел в пустую кружку.
– На кофейной гуще гадаешь? – спросила я, потому что нужно же было чего-то сказать.
Подозреваю, основное он узнал от Эдди. А я… я стою. С полотенцем на волосах. Мамаша Мо так закручивала, чтоб не просквозило. Тут, конечно, сквозняков нету, но с полотенцем все одно как-то спокойнее.
– Скорее, думаю.
– Злишься? – Не люблю недоговорок.
Я бы вот злилась, если по-хорошему. Да и… и должна бы, странно, что не злюсь. Я ведь тоже не хотела замуж. Но…
– Нет, – он покачал головой. – Ничуть. Сам должен был подумать.
– Эдди говорит, что все не так страшно. Что надо просто изучить клятву, и… и, может, что-нибудь придумаем.
– Придумаем, – соврал Чарльз.
А я взяла и поверила.
– Там… вода есть горячая. Хорошо. Правда, одежды нет, но Эдди сказал, что купит на первое время. А потом уже сами.
– Как мы вообще сюда попали? – Чарльз отвел взгляд, а я вспомнила, что из той самой упомянутой одежды на мне только халат.
И это как-то… неудобно, что ли. Не в том смысле, что в халате, но просто вдруг подумалось, что он муж и вообще. А я в халате стою.
– Эдди привел. Сказал… сказал, что если творится неладное, то лучше сюда. Тут место приличное. И хозяин с Мастерами дружен. А стало быть, лишь бы кто не сунется. Но дорого, да…
Я замолчала.
– Это ничего, деньги – не проблема. Ты, наверное, голодна? А я все съел. Проснулся… знаешь, будто три дня как минимум ни крошки в рот не клал. Такой голод. – Чарли говорил нарочито бодро, и за бодростью этой угадывалась та же ложь и нежелание говорить о том, что и вправду важно. Наверное, в другой раз я бы согласилась, что если человек говорить не хочет, то оно и не надо.
– Думаешь, ничего не выйдет? Клятву обойти и… и вообще? – Я подошла к креслу и забралась в него с ногами. В халат укуталась поплотнее. Муж там или нет, но нечего пялиться.
– Не знаю. – Чарльз выдохнул с облегчением. – Но скорее всего, ты права, не выйдет.
– И что теперь?
Нет, я не ждала, что он прямо сейчас возьмет и ответит, скажем, что нисколько не расстроен и вообще всю жизнь мечтал о таком браке. Или что влюбился в меня с первого взгляда, а потому тихо страдал, не надеясь на взаимность.
В романах мужчины всегда страдают тихо.
– Теперь… понятия не имею. – Чарльз поскреб шею. – Как-нибудь уживемся. Надеюсь. И вообще… ты не самый худший вариант.
Наверное, это можно было счесть комплиментом,