как ты хмуришься. Или улыбаешься. Люблю твой смех. И твой голос. И наверное, я сошел с ума, но я хочу быть твоим мужем до конца времен.

– Это долго.

Меня распирало.

От восторга. И счастья. И еще от того, что теперь я знала наверняка: мы справимся. И я, и Чарли. И весь мир, чтоб его.

Неважно, что ждет впереди, там, на Востоке.

Справимся.

И чертов ящик сиу останется закрытым. И ребенок Августы родится. Драконом ли, человеком, время покажет. И дракона воспитать можно. С Эдди матушка ведь справилась. С драконом тоже как-нибудь да сладим.

Именно.

А потом, когда-нибудь после, когда заняться станет совершенно нечем, мы вернемся в проклятый город за моим наследством. Или не мы, а наши с Чарли дети.

Или их дети.

Это ведь на самом деле не так и важно.

Почти эпилог

Причальные мачты поднимались над округлым, похожим на огромную раковину зданием вокзала. На поле за ним медленно шевелились огромные туши дирижаблей, уже опустившихся или готовых подняться. Чем-то они китов напоминали, тех, с картинок.

Я смотрела.

На дирижабли. На суету внизу. Люди крохотные, что муравьи. Смешные. Только мне не до смеха. Во рту пересохло, сердце колотится.

И…

И позади осталась мертвая пустыня, как и городок, в котором нам не слишком обрадовались. Но, главное, с матушкой все оказалось в порядке.

Вот только Доусон женился.

На вдовушке, которая с Востока приехала. За вдовушкой приехали сундуки и стадо тонкорунных овец. Он честно и признался, что давно уж с ней в переписке состоял, а матушку обхаживал, стало быть, чтобы она землю продала. Земли-то у нас еще осталось, а не пользуемся. Эдди – тот, конечно, обиделся и морду ему набил. За матушкины порушенные надежды. Но потом столковались, не без Чарли, сказавшего, что землю продавать не стоит, как знать, чем оно обернется, а вот аренда – дело другое.

Ну и заключили договор.

Матушка же вещи собрала. Правда, собирать было немного. А от Эдди отмахнулась, мол, еще не время рассказывать.

О чем?

Понятия не имею.

Эдди настаивать не стал, матушку он всегда уважал безмерно. Вот мы и погрузились на дирижабль опять. И полетели… и летели, летели… Тоска смертная, если честно. Мамаша Мо и та со мною согласилась, что тоска и есть.

Так вот, летели и прилетели, стало быть.

– Волнуешься? – Чарльз подал руку.

– Волнуюсь.

Узкая лесенка протянулась к башне. Я ступила и замерла, оглядываясь. Все то же поле. Туши дирижаблей вверху, и там, ниже, тоже. Узкая полоска залива. Вода издали кажется серой и злой, не таким я представляла море.

А город?

– Город где?

– Дальше. – Чарльз указал куда-то в сторону, где небо сливалось с землей, растворяясь сизым туманом. – Пристань сделали в стороне. На всякий случай. Ничего, скоро прибудем. Тут своя железная дорога.

И зачем-то добавил:

– Нормальная.

Наверное, это хорошо. Но… я все равно волновалась!

Порыв ветра сорвал мою шляпу, потянул, закрутил и выкинул куда-то в зеленые гривы кустов. Почему-то в этом увиделся дурной знак.

Хотя…

Я же дракон.

Справлюсь. И с ветром. И с городом. И с остальным тоже.

А внизу нас ждали.

– Чарли! – Женщина в изысканном черном платье протянула руки. – Господи, Чарли! Ты вернулся!

Чарльз же вдруг споткнулся и… смутился?

– Мама? – Он потянул меня, пряча за спину. – Что ты здесь делаешь?!

А я подумала, что если разобраться, то потерянная шляпа – это так, мелочи. Из всех примет наихудшая – мама твоего мужа, готовая удушить тебя в крепких любящих объятьях.