С трудом оторвавшись от картины, она все же заставила себя подойти к расстеленной на кровати рубашке. Тонкий шелк выглядел едва ли лучше сплетенного из терновника рубища. Говорят, в такие наряды одевали ведьм перед костром…

Пальцы нервно дернули завязки на горловине платья. Как же не хватало Хельги! Но служанку не допустили к госпоже. Мачеха постаралась испоганить все, что можно.

Кое-как справившись с атласом и шелком, Бекки натянула на себя рубашку и поежилась - будто изо льда сделана! Отвратительный разрез топорщился, а горловина соскальзывала на плечо. Прихватив ткань рукой, Бекки заторопилась к столу. Хоть бы отвар подействовал во всю силу! Надо просто заснуть, и тогда все будет хорошо…

Язык обожгло едкой горечью, но Бекки не подумала выплюнуть жидкость обратно. Выпила все до капли, не обращая внимания на тошноту. Голова закружилась. Краски стали невыносимо яркими, и будто каждая сама по себе.

Опасаясь упасть тут же, на ковер, Бекки метнулась к постели. Но несколько шагов превратились вдруг в длинную и утомительную дорогу. Едва успев вцепиться холодеющими пальцами в бортик, она из последних сил взобралась на ложе и неловко упала на бок. Мышцы одеревенели, а грудь сдавило шипастыми цепями.

О, Создатель, разве так быть должно? И почему головокружение вдруг исчезло, оставляя после себя невероятно острую чувствительность? Бекки чувствовала каждую складочку одеяла так, словно они были сделаны из камня. А шелк брачной рубашки превратился в жесткое рубище. Казалось, острые волокна царапали кожу до крови.

Отчаянье всколыхнулось в груди черной мутью. Наплевав на все наставления, Бекки попыталась позвать на помощь, но язык не шелохнулся. Она попросту онемела!

Паника застучала в висках огненными молоточками. Что ей такое влили?! Истерика пухла с каждым ударом сердца, но тело оставалось неподвижным. Бекки чувствовала себя вырезанной из мрамора статуей! Рассудок бился о клетку плоти, но никак не мог ее сломать. Невозможно шевельнуться, и даже взгляд застыл!

А потом пришел муж…

***

Нижнюю губу слегка пощипывало. Демонеса в бархатно-зеленом платье цапнула так, что до сих пор во рту легкий привкус крови.

- Ты мой, - шипела, прижимаясь к нему всем телом. – Мой, слышишь?

Вильгельм невольно улыбнулся. Впервые Лидия открыто показывала ревность, хотя знала – этот брак всего лишь необходимость.

Девица фон Арнет в любом случае отдаст Создателю душу, так пусть же ее жертва не будет напрасной. Король, разумеется, одобрил его выбор. Кто угодно – лишь бы наследник был. Вильгельм поморщился, вспоминая тощую и перепуганную церемонией невесту. С последней их встречи девчонка подурнела еще больше и, кажется, дышала с трудом. Ковыляла к алтарю под ручку с мачехой, а Вильгельм едва сдерживался, чтобы не послать всех и вся к демонам.

С самого детства знал, что именно ему предстоит справляться с родовым проклятьем, но смириться не хотел. И уж тем более затащить в постель тощую страхолюдину.

Пальцы так и сжимались в кулаки. Он просто зайдет в комнату, возьмет девчонку и выйдет. Но перед этим затушит камин и все лампы. Такая «красота» отобьёт охоту у любого нормального мужчины. Жаль, что брачную ночь надо провести от и до. Иначе магия родовых браслетов не начнет действовать, а ему просто необходимо, чтобы тощее тельце фон Арнет смогло выносить первенца.

И все же перед дверью нужной комнаты Вильгельм замедлился. Так и подмывало повернуть назад, к по-настоящему желанной женщине.

Лидия дерзко нарушила приказ оставаться в столице и примчалась на свадьбу. Роскошная и яркая, она приковывала мужские взгляды, но сама смотрела лишь на него.

Чертово проклятье рода! И надо было сумасшедшему пращуру жечь ту ведьму?! Теперь сад замка де Грейсторов украшен каменными статуями, а общество до сих пор судачит о произошедшем без малого четыреста лет назад. Идиот-родственник только и сумел, что немного подправить магические плетения.

Вильгельм с силой провел рукой по лицу, стирая неприятные воспоминания. Хватит. Де Грейсторы будут жить. А то, что за дверью – еще одно испытание, и только.

Толкнув дверь, мужчина стремительно вошел в комнату. На периферии зрения маячило хилое тельце на краю огромной постели, но смотреть на новоиспеченную женушку не было желания.

Магические лампы послушно выключились, повинуясь щелчку пальцев, а вот камин надо притушить.. На кой демон его вообще разожгли? Еще и картину навесили… Хм…

Вильгельм придирчиво осмотрел огромное полотно. Деревенская девушка бежала по тропинке между цветущих яблонь, а следом надвигалась черная гроза. Белые лепестки сыпались под ноги крестьянки, ветер рвал платье, но ее глаза блестели весельем. Надо же! Хоть что-то стоящее в этой комнате. Наверняка куплено в столице у одного из именитых художников. Казалось, что женщина сейчас выпрыгнет из картины и пронесется мимо, обдавая запахом цветущего сада. От полотна так и веяло тонкими ароматами свежести и спелых яблок… Его любимого фрукта.

Поганое настроение слегка улучшилось. Еще раз оглядев легконогую деву, Вильгельм подхватил заслонку и накрыл камин. Комната погрузилась в плотный мрак. Вот так гораздо лучше!

Пальцы пробежались по пуговицам, и камзол полетел в кресло, туда же отправился шейный платок. Нет смысла раздеваться полностью – оставаться Вильгельм не хотел, да и незачем.

- Вы готовы, леди?

Девица молчала. Что ж, значит, отвар подействовал, и мыслями тощая фон Арнет где угодно, но не в этой комнате.

Скинув сапоги, Вильгельм подошел к кровати и перебросил девчонку – даже сейчас он не мог назвать ее женой - подальше от края. Притушить свет было отличной идеей! На ощупь девица напоминала скрученную из тряпья куклу. Безвольная и легкая.

Герцог выдохнул, призывая на помощь все свое воображение. Перед ним Лидия. Опьяненная сладким вином и утомленная ночью близости. Роскошная женщина с шикарной грудью и покатыми бедрами. Широкая волна локонов струится по подушкам темным водопадом, а орехово-карие глаза блестят страстью.

В пах толкнулась горячая волна, наполняя плоть желанием. Картинки близости сменяли одна другую, и Вильгельм рывком устроился между ног девчонки. Пальцы расправили шелковую ткань, открывая доступ к девственной плоти. Пора с этим заканчивать! Освободив ноющий от желания ствол, герцог толкнулся вперед.

Слезы текли одним бесконечным потоком. Внутри все кричало, выло и билось в надсадной агонии, но горло свело спазмом, а тело по-прежнему оставалось каменным. Боль была повсюду. Она взрывалась перед глазами снопом огненных искр и разрывала на части саму душу. Каждый вздох – пытка, ощущение себя – хуже ощущения грязи.

Лучше бы ее убили! Разорвали на дыбе, разрубили на куски, и это было бы в сотню, тысячу раз милосерднее!

Бекки пыталась не думать. Усилием воли потерять сознание, но проклятый отвар держал рассудок ясным. Растягивал каждую секунду в невыносимо долгий кошмар, наполненный тьмой и мучительно острыми ударами сердца.