Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как ты нашел меня? – тихо спросила Дженни, жмурясь на яркий свет.
– Не знаю, —Гарольд пожал плечами. – Ты хреново колдуешь, я отморозился почти сразу. Хотел позвать старших на помощь, но потом почему-то подумал, что могу не успеть. Что-то как будто заставило остаться здесь. Кружил над туманом какое-то время, а потом до меня долетел твой голос. И я увидел тебя внизу. Точнее, не увидел – почувствовал. Не знаю, как это объяснить.
– Значит, заклинание все-таки работает, – вздохнула Дженни с какой-то грустью. – Жаль, что все зря. Я ведь добыла шелк, он был у меня! И так бездарно потеряла… Кто теперь поверит? Да и смысл, если его все равно у меня нет.
– Хотела на Посвящение притащить? —Гарольд усмехнулся, но Дженни не почувствовала в этой усмешке привычного яда. Скорее, в ней угадывалось даже сочувствие.
– Хотела… Думала, это поможет, не придется никому ничего доказывать.
– Мне кажется, змеи просто забрали то, что принадлежит им. Радуйся, что тебя не сожрали в придачу.
Гарольд вдруг обнял ведьму за плечо и притянул к себе. Раньше Дженни никогда бы такого не позволила, да она и представить себе не могла чтобы колдун снизошел до таких ребяческих ласк. Но сейчас ей это было в какой-то степени нужно, особенно после того, что они пережили вместе.
– Странно все-таки… – она прильнула к нему, ответив на порыв. – Как он догадался, что я ведьма?
Гарольд тихонько рассмеялся, но его смех вновь прозвучал беззлобно.
– Смешная ты. Думаешь кто-то из смертных смог бы намотать туманный шелк на палку? Держу пари, змей сразу выследил тебя и наблюдал. Ты же ведьма, не важно, было у тебя Посвящение или нет. Ты рождаешься ведьмой, и они чуют это. А если ведьма вдобавок глупа и необразованна – для них это самый лакомый кусочек.
Дженни легонько толкнула его в бок. Сил возмущаться не было, да и, по сути, ворон был прав.
– Зачем же тогда придумали это Посвящение? Только с толку сбивает, – обиженно пробурчала она.
– Посвящение – это проверка, гарантия, что ты обладаешь достаточным знанием, чтобы пользоваться своей силой. Если бы ты потрудилась досконально изучить все эти туманные дела, вряд ли бы сунулась к змеям с одним только веретеном… Самоуверенность – вот, что отличает неопытных магов от зрелых. Отличает и губит, – он немного отстранился от Дженни, чтобы видеть ее лицо, глаза его снова засветились медовым цветом. – Я правда испугался за тебя, крошка. Ты, конечно, смелая и бесконечно отважная, но в нашем мире есть вещи, где одной смелости и отваги маловато…
Дженни смотрела на Гарольд и словно бы видела другого человека. Не того, к которому она привыкла, который постоянно будил в ней раздражение, неприятие, протест и… зависть. Да, иногда он казался заносчивым, насмешливым и даже жестким, но при этом был чертовски умен и даже мудр. Собственно, поэтому и смотрел свысока на таких глупышек, как она. Но сегодня, в опасный момент, молодой колдун не просто спас ей жизнь, он открыл ей глаза на то, чего она на самом деле стоит и где ошибается.
– Черт с ним с веретеном, я добыла в этом тумане кое-что более ценное, – Дженни соединила свою ладонь с его и, пропустив свои пальцы между пальцами Гарольда, крепко сжала их.
Татьяна Пулко, "Я вас вижу"
Всё началось с Бимкина. Старого одинокого еврея лет девяносто пяти, который жил в однокомнатной квартире на первом этаже бабушкиного дома. Он был “махровым”, честным евреем, который вел скромный, ничем не примечательный образ жизни. Я его помнила по тому, как он выходил каждый день из своей квартиры, чтобы посидеть на скамейке у подъезда. Неизменно в черном костюме, белой рубашке, с тросточкой и в кепи. Своей небольшой заостренной бородкой и блестящей лысиной на макушке он нам, советской ребятне, напоминал дедушку Ленина.
Но случилось так, что в один из прекрасных летних дней Бимкин умер.
Это стало знаковым событием для всего двора, как если бы вдруг взяли и снесли всем привычную историческую достопримечательность. Но именно для меня это стало особым событием на всю жизнь.
Я не помню уже, с какой именно из своих подружек мы подкараулили у подъезда тётю Розу, которая заведовала похоронами Бимкина.
– Тётя, а он точно умер? – рискнула спросить подружка.
Да, деточки, умер, – с неподдельным прискорбием прокартавила тетя.
– А можно посмотреть? – что-то дёрнуло меня спросить.
– Посмотреть? Нуу… можно, наверное, только тихо, – удивившись, согласилась тётя.
– Ага, хорошо, – ответили мы.
Она тихонько открыла дверь квартиры и, войдя в комнату, мы остановились в проходе.
Несмотря на жару, все окна были наглухо закрыты и зашторены, поэтому в комнате царили тишина, полумрак и слащавый спертый воздух. Посередине на трех белых табуретах стоял чёрный гроб, расшитый по краю золотистой бахромой. В нём лежал наш драгоценный Бимкин.
В его привычном для нас облике ничего не изменилось: белая рубашка, чёрный костюм. До пояса его накрыли белым ажурным покрывалом, поверх которого лежали сложенные на животе костлявые сморщенные руки. Его голова была обвязана белым платком, который поддерживал челюсть и заканчивался бантом на макушке.
Бимкин был неприятного воскового цвета, словно его вылепили из свечки. Неподвижные сине-зелёные губы вытянулись в тонкую искривленную ниточку из-за подпиравшей их повязки, а на каждом глазу лежало по одной монете. Было так тихо, что, казалось, я слышу, как звенит пыль, кружась в воздухе в просветах штор. Я смотрела, не отрываясь, на Бимкина, и явно видела, как едва заметно вздымается его грудь и плавно опускается обратно…
– Хррррр…. – неожиданно раздавшийся громкий храп заставил нас подскочить на месте.
Оглянувшись назад, мы увидели в углу комнаты небольшой диванчик, на котором лежал второй “дедушка Ленин” с такой же, как у Бимкина, бородкой, в черных брюках на подтяжках и черной рубашке. Он лежал на боку лицом к нам, заложив одну руку под голову, и мирно сопел. Выглядел он очень спокойным и умиротворенным.
– Не бойтесь, – прошептала тётенька, – это его брат. Приехал издалека, видать, устал. Пойдёмте уже, только тихонько, чтобы не разбудить.
– Тётя, а почему у него голова обвязана, у него зуб болит? – спросила я шепотом, указывая на Бимкина.
Да нет, деточка, ничего у него уже не болит. Это, чтобы рот не открывался, пока он не закоченеет, – ответила тётя Роза.
– А монетки? – не унималась я.
– Ой, деточка, зачем тебе все это? – тетя Роза подтолкнула нас к выходу.
Выйдя из квартиры, мы почувствовали облегчение