"Помоги мне проснуться! Помоги мне проснуться!" – стучало у него в голове и больно отдавалось в груди.

Когда он с покрасневшими глазами и непривычно всклокоченный прибыл на рабочее место, то узнал, что Семёнова ночью расстреляли. Сослуживцы болтали странное. Будто приговорённый постоянно бубнил что-то, сначала все подумали, что молитву, но нет. Стишки какие-то. Ещё улыбался, как блаженный, звал царевну и вот дождался…

Так, надо собраться и написать рапорт, а вещдок, то есть кольцо, вернуть в сейф.

В кабинет постучали на удивление мерзким звуком:

– Николай Александрович, вас вызывают в секретариат.

Елисеев подошёл к зеркалу, пригладил волосы и поправил воротник. В глубине отражения будто заклубилась бледная дымка, отражения шкафа и окна пьяно шатнулись.

– До чего всё-таки может довести переутомление, – вслух сказал сам себе комиссар, выпрямил спину и нарочито чеканным шагом вышел в коридор.

***

Она провела узкой ладонью по холодному хрусталю. По ту сторону высокий мужчина в гимнастёрке смотрел на своё лицо, видя только явное, но не желая видеть скрытое. Свет мой зеркальце, скажи, да всю правду доложи, ждёт ли долгая зима иль цветущая весна? Вокруг взметнулись и закружились в тоскливом танце сухие листья и снежинки.

Она сомкнула ресницы и прошептала:

– Ты не можешь разбудить меня. Тогда ты уснёшь тоже.

***

В секретариате его ждали четверо в кожаных плащах.

– Товарищ Елисеев, сдайте оружие и пройдёмте с нами.

Николай выглянул в окно. В луже, раздавив колёсами стекло первого льда, стоял "чёрный воронок”.