тебя, – убеждала Тереза Джозефину, прижимая ее к себе. – Не слушай Лидию, она всегда врет.

Я хотела возразить, но всегда терялась в сложных ситуациях. Я не такая самоуверенная, как Тереза, и не умею кусаться в ответ. Вместо этого я замолчала и отвернулась. И тут я заметила его.

Дани выследил нас. Он спрятался за контейнером в паре метров от нас и подслушивал, мне стало очень стыдно. Я жестом приказала брату исчезнуть, я не хотела, чтобы он был здесь.

– Бенжамин никогда бы так не поступил, – утешала Тереза Джозефину, обнимая ее. – Он любит тебя.

Тишина становилась все мучительнее. Я хотела уйти, но не могла, Джозефина высвободилась из объятий Терезы, и я решилась посмотреть на нее.

– Ты врешь? – с надеждой спросила она.

Я помотала головой, но ее это не убедило.

– Да ну тебя! – сказала Джозефина. – И надо же было такое выдумать!

Тереза подняла свой велосипед, и как только они скрылись из вида, я почувствовала, словно вокруг меня сомкнулась жесткая скорлупа. Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь видел, я просто хотела исчезнуть. Провалиться под асфальт и пропасть.

Дани не уходил. Он все еще стоял за контейнером, и я тихо молилась о том, чтобы он не слышал наш разговор.

– Привет, – осторожно сказал он.

– Что ты здесь делаешь?

– Ничего, – ответил он, пожимая плечами, от чего один ремешок его переполненного рюкзака, который он всегда таскал с собой, свалился с плеча.

– Мама рассердится, когда узнает, что ты не пошел домой сразу же после школы, – сказала я, а он все смотрел на меня.

– Почему ты ссорилась с Джозефиной? Я думал, что вы друзья.

– Да пошел ты.

– Они тебя обижали?

От его слов все внутри меня взорвалось. Я не хотела отвечать на его вопросы, я хотела, чтобы меня оставили в покое.

– Отвали! – закричала я и убежала.

Когда я пришла домой, в квартире было абсолютно тихо. Никого не было, но я все-таки хлопнула дверью изо всех сил. Очень даже приятный звук. Я рухнула на кровать. Спустя несколько минут пришел Дани. Я уткнулась лицом в подушку, пытаясь прогнать из тела неприятные ощущения. Стыд от того, что ему пришлось увидеть. Я все время говорила о Джозефине, так что вся семья считала, что мы лучшие подруги. Что после школы мы ходили в парк. Теперь он расскажет всем, что я врала, что все, о чем я рассказывала за ужином, неправда, что у меня вообще нет никаких друзей.

Я долго лежала в ожидании, что Дани постучится ко мне в комнату, но он не приходил, а я проголодалась. На обед была рыба под миндальной крошкой и вареная картошка, так что я съела только сухой хлебец. Наконец я больше не могла терпеть, я встала и пошла на кухню.

Частички пыли сверкали в воздухе в лучах солнца, пробивающихся сквозь окно. Дани сидел за столом и намазывал масло на хлеб. Я ничего не сказала ему, просто подошла к кухонному шкафчику и открыла хлебницу. Там было пусто. Я заглянула в холодильник, но и там почти ничего не было. Только несколько полупустых банок с консервированными овощами, горчица, парочка засохших картофелин и желтый лук.

– Ты взял последний хлеб, – сказала я, не глядя на него. Я ждала, что он скажет мне, что я сама виновата, но вместо этого он подвинул ко мне тарелку.

– Возьми, если хочешь.

От его заботы мне стало еще тяжелее, мне хотелось отказаться, но я слишком проголодалась.

– Спасибо, – пробормотала я. – Могу поделиться.

Я села напротив него и разрезала бутерброд на две одинаковые части, взяла одну из них и начала есть. И вот все было съедено, а живот все так же бурчал от голода. Я посмотрела на часы. До возвращения мамы оставалось не меньше двух часов.

– Лидия? – сказал Дани, но я отвернулась, чтобы показать ему, что не хочу разговаривать. У меня не было сил объяснять ему, что именно произошло возле заброшенного дома, я хотела все забыть, никогда больше не ходить в школу и не встречаться с Терезой и Джозефиной.

Когда я наконец решилась взглянуть на него, то увидела, что он подошел к кухонному шкафу, открыл дверь, достал какао, сахар и овсянку и насыпал все в тарелку. Потом он взял кусочек масла, перемешал ложкой желтую массу и добавил туда масло.

– Вкусно, – сказал он, протягивая мне ложку. На ней остались следы липкой коричневой массы, поблескивающей в свете лампы. Я взяла ложку и кончиком языка облизала ее, чувствуя сладкий вкус какао.

– Пошли играть в «Зельду», – Дани улыбнулся.

Мы сидели на полу перед пузатым телевизором, пытаясь спасти принцессу Зельду. Дани разрешил мне съесть всю шоколадную смесь. Когда мы смеялись, мне становилось легче, я чувствовала, как теплеет на душе. Постепенно тело расслаблялось, и я думала о том, как хорошо, что Дани есть на свете. Хотя меня дико бесило то, что он разбрасывал повсюду свои вещи – грязную одежду, карандаши и пластиковые игрушки, а еще я ненавидела, когда он слушал своего Эминема, а мне надо было делать уроки, я все-таки знала, что никогда не буду одинока. По выходным мы играли в «Секрет Маны» и выпивали несколько литров кока-колы. Иногда Дани ходил к своему лучшему другу Йокке, но тот вечно пропадал на тренировках по хоккею.

Пришли папа и Мила. Они громко спорили о чем-то, я увидела, как Мила бросила свою сумку на пол.

– Ну, как ты не понимаешь, мне ведь обидно! У всех остальных в классе такие есть!

– Мы не можем тратить несколько сотен крон на куртку, это неправильно.

– Почему?

– Потому что у нас нет на это денег. Если ты хочешь купить себе дорогую куртку, накопи на нее. Найди работу. Когда мне было четырнадцать лет, я мыл посуду в ресторане дедушки.

– Ты что, издеваешься? У меня горы уроков, когда мне работать?

Он не ответил, она издала утробный стон, громко топая, ушла в свою комнату и захлопнула за собой дверь. До прошлого года я жила в одной комнате с Дани, но, когда мне исполнилось десять, мама решила, что мне лучше жить с Милой. Она терпеть не могла, когда я там находилась, не разрешала мне вешать вещи в шкаф, а то, что я положила на письменный стол, скидывала на мою кровать.

– Ты что, издеваешься? – передразнила я Милу, Дани фыркнул.

Сразу же за ними пришла мама. Она опустила на пол четыре пакета, такие тяжелые, что их пластиковые ручки растянулись и стали прозрачными. Мы