просыпалась, и все начиналось заново. Почти каждый день кто-нибудь приходил ее проведать. Правда, после прошлой встречи мисс Офелия установила правило — только один визитер в день, да и то если Малка не спит. Поэтому Флора, Блум и Текна так и не смогли с ней увидеться.

Но вот неделя прошла, Малка уже уверенно держалась на ногах и мисс Офелия, наконец, вняла ее горячим просьбам отменить постельный режим. Малка перебралась в свою комнату, где за все проведенное в Алфее время ночевала всего однажды. Вместе с ней в комнату перебрался и цветок, который она, как и обещала, назвала Гризельдой.

Несмотря на то, что ходила Малка едва ли не также легко, как и до падения, мисс Офелия настояла на том, чтобы она ходила с тростью. Сама Малка, поначалу горячо отказывавшаяся от трости, смогла оценить ее достоинства всего лишь спустя несколько часов, проведенных на ногах, и от трости больше не отказывалась. Да и нельзя было не оценить преимущества, дарованные тростью, в том числе и некая импозантность, Малкой приобретенная. За эту импозантность, правда, приходилось расплачиваться заинтересованными, а иногда даже и косыми взглядами в коридорах. Но даже это не могло омрачить радость Малки от возвращения к жизни за стенами медпункта, хотя это время и не могло не оставить напоминаний. Одним из них, разумеется, была трость. Второе же напоминание о событиях последних дней — бала, падения, недели в лазарете — всегда было с ней. Маленький синий камушек в золотой клетке, висевший на тонкой, как шелк, золотой цепочке. Вероятно, она не смогла бы объяснить и себе, почему она, Малка, носит подаренный незнакомцем камень. Но этим вопросом она не задавалась.

«Приступы», как называла неожиданные проявление своей странной способности сама Малка, пока не возвращались. До чего же это было хорошо! Впервые она почувствовала настоящую свободу. Она начала общаться с однокурсницами. Конечно, в их числе особое место занимали Блум, Стелла, Муза, Флора, Текна и Лейла. Все было отлично, да, конечно, разумеется. Но чего-то решительно не хватало. Чувство абсолютной пустоты, вакуума, иногда накрывало ее. Говорила ли она с высокой брюнеткой о ее камнях, упоминал ли профессор Авалон о драконах, пыталась ли Стелла обсуждать с ней моду на бальные платья на Солярии — вокруг словно сгущались сумерки, и приходила Пустота.

Малке бы окунуться в учебу, забыть обо всем, особенно о бальном вечере и зеленом камне…. Но занятия, обещанные ей, пока тоже не начинались — Малка была признана недостаточно выздоровевшей для изнурительных занятий. Дни пролетали однообразно и незаметно.

Как бы дни не были однообразны, Малка с горем пополам находила, чем себя занять. Поливала подаренный цветок, читала книги в библиотеке, проводила время с подругами. Делала все, что бы в конце вечера без сил упасть в постель. Но выходило это не всегда.

Иногда уснуть попросту не получалось, она даже начала скучать по лекарству мисс Офелии. За неимением этого чудесного лекарства она выдумала свое: вылезала через окно (к счастью, ее комната была на первом этаже) и гуляла вдоль стен школы. Любовалась на луну, лес, разросшуюся на вершинах деревьев омелу. А иногда просто сидела в постели и смотрела на луну сквозь камень, держа его перед собой на манер маятника.

Состояние ее, разумеется, заметили, и даже придумали, как его развеять. Коллегиально было решено вытащить Малику в город, протащить по магазинам, угостить мороженым. Это и было решено исполнить в первый же выходной день.

***

Малка потыкала ложечкой в стакан с мороженым. Весело щебетали студентки, выбравшиеся в выходные в город; жители города тоже радовались выходному дню. Были и другие гости города. Об их присутствии сообщил даже не колокольчик на двери, а радостный шепот Стеллы:

— Кажется, ученики Красного Фонтана. И почему они не носят свою форму все время? Сидит она на них гораздо лучше, чем этот…. Выходной костюм.

Малка рывком подняла голову. Ее не интересовали тонкости мужской моды, не интересовал ресторан и начавшее таять мороженое, покоившееся в хрустальном бокальчике перед ней, не интересовал город, да что уж там — само Магическое Измерение уже не интересовало Малку! Но чуда не свершилось. Она не встретила взгляд зеленых глаз. Произошло нечто более великолепное — она как наяву услышала внутри мыслей до боли знакомый, хоть и слышанный всего один раз голос.

«Ну что, агат, как здоровье? Не отвечай, линия односторонняя! Нужно увидеться. Во дворе вашей школы, в полночь!»

— Этой, — шепнула Малка, — Во дворе…

***

Прошел день, пробежал вечер. Наступила ночь. Малка перелезла через подоконник, потом передумала, забралась обратно, критически оглядела свое лицо в зеркале. Увиденное ее, видимо, не удовлетворило. Исправить ситуацию она решила с помощью маленьких красных цветочков, напоминавших чашки, из которых пьют чай в Турции. Не решив прикасаться к цветку голыми руками, она взяла платок и уже через него прикоснулась к стеблю и отломила сначала один, потом второй, а после и третий цветок. Жалобно и в то же время как-то хищно трещали стебли. Не выдержав, Малка сказала:

— Не обижайся, Гризельда. Уж ты-то должна меня понять…

Все, случившееся потом, рисовалось ей будто бы картинками. Встреча: луна, двор школы, деревья, омела, двое. Объяснения и ее активная жестикуляция и печальный рассказ о прошлом. Кадры ускоряются — на краю картины появляется то одна, то другая фигуры…. Но еще рано.

— Cherchez la femme, — внезапно произносит Топазион

Малка переспрашивает, но все равно получает в ответ старую и мудрую французскую фразу. Она просит объяснений. Но почему-то звучат совершенно не те объяснения, которых она ожидала.

— Тебе нравиться омела? Одноглазому старику вот нравилась…. Жрецам— друидам…. Чернокнижнику Агриппе…. И директрисе вашей, похоже, тоже. И всей этой шайке. Я поначалу ненавидел омелу. Но потом как-то сжился с ней, что ли? Я обещал, что это — не навсегда. Cherchez la femme, ищите женщину. И возможно, талант ее окажется ценнее жемчуга.

Малка взглянула на своего собеседника. Свет луны, почти всегда открывающий истину, изменил его. Силуэт его стал каким-то расплывчатым, будто бы стремился менять очертания от каждого порыва тихого ветра. Он стал похожим на огонь. Картина казалась Малке дико нелепой, сбивала с толку и одновременно приковывала взгляд. Она уже не замечала, что происходит с ней самой.

А происходило вот что: к ней тянулось странное древоподобное существо, сплетшееся из омелы и сошедшее с ближайших деревьев. Оно сделало шаг, потом еще шаг…. Вытянуло руки и схватило ее. Побеги омелы обвились вокруг ее шеи, почти задушив, обвили руки, стянули запястья.

— Вот примерно так, —