последнюю надежду возлагаем мы на вас – крестьяне»38. Однако резолюция левых эсеров не прошла, и съезд поддержал подписание мира.

Воспоминания левого эсера М.А. Чернышева содержат множество свидетельств того, что значительная часть членов воронежской организации ПЛСР поддержала восставших. Среди них: председатель комитета ПЛСР А.М. Абрамов, лично приводивший М.А. Чернышева в штаб анархистов и склонявший к восстанию; член комитета и вероятный руководитель боевиков с завода взрывателей М.Ф. Цыпляева, присутствовавшая на этом совещании39; член комитета ПЛСР Н.И. Григорьев, вошедший в созданный восставшими частями орган – «федерацию анархистов» и предупредивший их о готовящемся подавлении мятежа «с целью либерального предупреждения»40.

Однако тот же М.А. Чернышев указывает, что часть левых эсеров пыталась договориться с большевиками, а другая часть выступила резко против восстания. На примирение, видимо, был ориентирован Н.И. Григорьев. Кроме того, есть свидетельство о том, что один из мятежников, левый эсер, пытался организовать переговоры. Когда начались вооруженные столкновения на вокзале «в ревком станции пришел Пантюхов – матрос из отряда [Р.Ф.] Сиверса, левый эсер. Пантюхов говорит: “почему стреляете друг друга, можно договориться” и за это взялся. Приводит он из эшелона четырех – пять человек, совершенно пьяных, вооруженных с ног до головы… Подходит Пляпис и говорит: “В чем дело?”, “Пойдите в эту комнату в соседнее помещение”… Пляпис порекомендовал сесть на диван этой группе. Когда они сели, Пляпис вытаскивет револьвер и предлагает сдать оружие. Если, говорит, Вы сдадите оружие, то тогда только будем с вами разговаривать». В ответ один из матросов бросил бомбу, которая чудом не разорвалась, а И.С. Пляпис и дружинники М.А. Чернышева пристрелили всех матросов, кроме Пантюхова. Особенность ситуации состоит в том, что спровоцировавший стрельбу И.С. Пляпис сам был членом комитета ПЛСР. Кроме того, видные воронежские левые эсеры – С.И. Данилькевич, И.С. Пляпис, И. Токмаков, И.Е. Крючков, М.А. Чернышев – приняли активное участие в подавлении мятежа41.

Таким образом, в комитете ПЛСР произошел явный раскол, и говорить о едином мнении невозможно. Тем не менее, по версии М.А. Чернышева, руководящая часть комитета ПЛСР была на стороне восставших. Очевидно также, что ПЛСР обеспечивала поддержку восставших в советских государственных органах. Левые эсеры активно участвовали в переговорах, в результате которых большевики пошли на уступки и согласились на создание компромиссного органа из руководителей восставших частей (т. н. «федерация анархистов»), 3 большевиков и 2 левых эсеров42.

В дальнейшем комитет ПЛСР осудил участие однопартийцев в подавлении мятежа. М.А. Чернышев вспоминал: «После разгрома анархистов комитет левых эсеров постановил судить меня – Чернышева, Данилькевича, Токмакова, [М.И.] Иенне (помощник М.А. Чернышева. – М.Р.) и Пляписа, как левых эсеров, действовавших против партии левых эсеров. Токмаков и Данилькевич явились на этот суд и там отделались выговором, я же и Пляпис не явились»43. Скорее всего, подобное своеволие привело к разрыву указанных деятелей с ПЛСР. И.С. Пляпис после этого редко появляется в политических хрониках, а М.А. Чернышев заявлял, что после мятежа твердо отошел от левых эсеров.

Мятежники и «левые» большевики. В тезисе о необходимости революционной войны с германским империализмом ПЛСР идеологически смыкалась с анархистскими организациями, украинскими левыми и, в общем-то, с левыми коммунистами. В Воронеже присутствовали все эти составляющие, как эвакуировавшиеся с Украины, так и местные, воронежские. Однако проводить прямую связь между наиболее радикально настроенными большевиками Воронежа и левыми эсерами, а также анархистами, как это делал И.Г. Воронков (версия заговора), представляется неправильным.

Лидеры большевистских радикалов в Воронеже – Н.Н. Рабичев, И.Я. Врачев и А.С. Моисеев действовали в этой ситуации по разным траекториям, но, в общем, осудили мятеж. И.Я. Врачев, как уже было сказано, выступал за подписание Брестского мира; А.С. Моисеева не было в Воронеже, поскольку, вероятнее всего, он занимался военными вопросами (20 декабря 1917 г. он был назначен начальником штаба той самой 1-й Южной армии Г.К. Петрова), но есть сведения о конфликте А.С. Моисеева с Г.К. Петровым по поводу апрельского мятежа44. Вполне возможно, примирительно к восставшим был настроен «воронежский Бухарин» Н.Н. Рабичев. Он не только пропускал мимо ушей предупреждения М.А. Чернышева о готовящемся мятеже, но и являлся участником совещания с анархистами, после которого Исполнительный комитет воронежского Совета распускался, и создавалась «федерация анархистов». Кто из большевиков вошел в этот орган неизвестно. Очень вероятно, что Н.Н. Рабичев был среди них, но сам факт присутствия большевиков в «федерации» показателен45.

Также показательно, что инициаторами быстрого разрыва с «анархистами» стали прибывшие в Воронеж из Москвы лидеры большевиков Н.Н. Кардашев и И.А. Чуев, которые как раз отличались относительно умеренными взглядами. В свое время, И.А. Чуев критически высказывался об октябрьском перевороте, однако, предпочел, в отличие от другого воронежского лидера большевиков С.Д. Турчанинова остаться в партии46. Председатель губкома Н.Н. Кардашев, хотя и поддержал октябрьские события, но тогда был склонен действовать более осторожно. По словам М.А. Чернышева, по прибытии из Москвы Н.Н. Кардашев, И.А. Чуев и Н.П. Павлуновский обратились к нему со словами: «Что же ты допустил, чтобы анархисты в городе черт знает что натворили» и потребовали собирать силы для ликвидации мятежа. Таким образом, можно предположить, что вернувшиеся «умеренные» партийно-государственные деятели положили конец сомнениям «левых коммунистов» и в дальнейшем Н.Н. Рабичев упоминается как активный участник подавления мятежа.

Ход восстания. Восстановление хода событий восстания представляет известные сложности. Понятно, что произошло оно не в марте, а в апреле. На этой датировке сходятся почти все мемуаристы. Однако точные даты у историков и мемуаристов варьируются от 11 до 14 апреля 1918 г. Очевидно, что мятеж продолжался несколько дней.

Как уже было сказано, силы конфликта стали накапливаться в Воронеже с конца марта 1918 г., когда в город прибыл крупный отряд, состоявший из кавалерии (1200 чел.), 8 броневиков и другой техники. Скорее всего, часть этого отряда и заняла гостиницу Д.Г. Самофалова, располагавшуюся в центре города, рядом со всеми важнейшими учреждениями. Конфликт этот каким-то образом был урегулирован: анархисты арестованы и, по версии «Хроники» А.А. Комарова, осуждены ревтрибуналом.

11 апреля конфликт вспыхнул снова. Восставшие части, имевшие единое командование («оперативный штаб войск»), заняли телефонную станцию и гостиницу Д.Г. Самофалова. Центрами их также были Курский вокзал, где стояли броневики и, возможно, первоначально находился штаб, Мариинская гимназия, где стояли пешие части, а также здание духовной семинарии, где находилась кавалерия. Восставшие являлись в дом народных собраний (бывший дом губернатора), где располагался губисполком Совета и находился штаб рабочей дружины и в гостиницу «Бристоль», где был военный отдел Совета. Все эти здания, за исключением Курского вокзала, территориально расположены буквально в двух шагах друг от друга