бейшлоте. Меня обогнала энергичная группа ребят из Самары на трех байдарках — длинноволосые раздетые молодцы в татуировках гребли ритмично и слаженно, не обращая никакого внимания на хлещущий по их телам дождь.

Чудесная деревушка Орехово на высоком травяном правом берегу в пять-семь дворов. Решил сделать в ней остановку. Поднявшись на гору, вышел на заброшенную, неплохо сохранившуюся церквушку с покосившимся крестом. Лики святых на стенах испещрены щербинами, оставшимися от пуль революционных хулиганов. При церкви небольшой погост. Там копошатся несколько женщин, приводят могилы родичей в порядок.

— Вашего хутора нет даже на моей карте — такой он маленький... — говорю им без всякого желания обидеть, скорее даже наоборот — с изрядной долей симпатии и восхищения этим фактом.

— А на некоторых картах есть!.. — донесся из-за куста дрожащий от обиды девичий голос.

Внутри храма лежат кучи обвалившихся кирпичей и отставшей штукатурки, в углу горой навалены старые кладбищенские венки, но следов безобразий нет. Меня очень трогают деревья, выросшие на крышах и стенах заброшенных строений. Вот и на этой церквушке росла чета зеленых березок — одной из них, старшей, можно было дать и десять, и пятьдесят лет — со стройным и высоким стволом толщиной в два моих кулака. Буравящие рыжий кирпич корни дерева мускулистыми кольцами вырывались наружу, словно демонстрируя усилие, с каким оно вгрызается в древнюю, обожженную в печах глину, ставшую кирпичом в стене. Корни любого деревца выделяют угольную кислоту и расщепляют камень на азот, фосфор, кремний и т.д., вот почему им удается прижиться даже на самом неподходящем месте. Было бы солнце, дождик да кучка наметенной ветром пыли, позволяющей закрепиться семечку, а уж после того, как пробьется росток, жизнь дерева не остановить. Между прочим, карликовые многолетние деревья-бонсаи получаются как раз из таких вот, выросших на скалах и привыкших к скудному питанию саженцев. 

Ржев

В сумерках у места стоянки обнаружил два больших бетонных дота времен войны. Один из них взорван, бойница второго смотрит на запад. Старый бетон, замешанный на речном песке с голышами и сором, с почерневшими от времени досками опалубки, навечно впечатанными в бетонную массу.

В истории Отечественной войны Ржев занимает особенное место. После разгрома под Москвой зимой 1941 года не привыкший к воинским поражениям Гитлер объявил себя главнокомандующим и издал приказ, требуя от своих солдат «цепляться за каждый населенный пункт, не отступать ни на шаг, обороняться до последнего солдата, до последней гранаты...». Ржев стал для немцев тем рубежом, укрепиться на котором они старались любой ценой. Сдерживали наши атаки, даже оказавшись в полукольце советских войск, обошедших Ржев с трех сторон. Неся огромные потери, наши войска на протяжении почти полутора лет пытались овладеть городом, но взломать немецкую оборону не могли. Вспомнились строчки Твардовского: «Фронт горел, не стихая, / Как на теле рубец. / Я убит и не знаю, / Наш ли Ржев наконец?». Кровопролитное Ржевское сражение, связав крупные силы гитлеровцев, помогло одержать победу под Сталинградом. В марте 1943 года Ржев был взят.

Утром плыл мимо пригородного дачного поселка, раскинувшегося на левом берегу. Мальчишки плещутся на мелководье, тарахтят моторчики, качающие воду на грядки. Люблю рассматривать дачные полисы, эти самоварные чудеса, где можно найти избушку на курьей ножке и особняк на четырех мохнатых лапах, бревенчатый сруб и фанерный курятник, фургон автолавки без колес и треть плацкартного вагона с заваренными окнами и увитым плющом тамбуром…

Плацкартный тамбур, увитый плющом, — что может быть оскорбительней для благородного пульмана, бродяги стальных магистралей? Но именно под таким фрагментом пассажирского вагона я останавливался на дневку. Какой-то железнодорожник сообразил с коллегами на троих, и старый списанный вагон был распилен на три равные части, превратившиеся в оригинальные дачные домики. Я представил, как эти отцы семейств делили вагон — так охотники делят тушу убитого лося. С помощью рулетки и с точностью до миллиметра. Ну, сантиметра.

На этой земле царила идея балкона, идея клумбы, грядок с клубникой и чесноком, а также выживающих при всех обстоятельствах кустарников смородины — черной и красной. Покажите мне ваш дачный участок, и я скажу, кто вы.

Ржев долго таился от меня, закрываясь высоким берегом, высылая вперед то две-три пятиэтажки, населенные обитателями ржевских черемушек, получившими вместе с ордером роскошный вид из окна, то пляжные зонтики пригородных домов отдыха.

У моста на береговой круче многоэтажная гостиница «Ржев» и здание городского банка, выстроенное в псевдорусско-васнецовском стиле, с мозаикой над стрельчатыми окнами. На самом верху шпиля угловой башни, напоминающей Кремль, горела рубиновая звезда, уменьшенная копия московской.

Здание принадлежало когда-то Волжскому банку. На первом его этаже устраивались балы при электрическом свете, казавшемся тогда диковиной, — ток давала энергетическая установка, принадлежавшая компании Рябушинских. Одним из управляющих этой компании был Александр Ливанов, отец знаменитого актера. Его — единственного из «буржуев» — рабочие не свезли в тачке к Волге и не сбросили в реку.

Уход из Ржева долгий, малоинтересный. Берега застроены заводскими корпусами, часть из которых еще дореволюционные, из побуревшего от копоти и времени кирпича, жуткая архитектура первоначальных судорог русского капитализма, так хорошо разработанная плакатистами Окон РОСТА во главе с Маяковским, — кирпичный ангар и отчаянно дымящая труба. 

Про «рерихнутых» и нудистов

Вечером стал лагерем рядом с палаткой двух москвичей-байдарочников. Володя — ведущий инженер, Юра — статистик, оба бородаты. Работают в одном НИИ. Они вегетарианцы и отправились в это третье или четвертое по счету плавание с мешком овощей — моркови, свеклы, капусты. Опытные неприхотливые туристы, на ужин приготовили себе кашу из дробленых и пророщенных зерен пшеницы и натертых на терке овощей. Кашу варили на самодельной походной печурке из листовой стали, которую берут с собой во все свои путешествия.

Мои соседи по берегу оказались из числа тех, кого иронически называют «рерихнутыми» — то есть поклонниками жизни и учения Николая Рериха. Володя и Юра принадлежали к двум разным рериховским партиям, отвергающим одна другую. В идейном споре всегда побеждает тот, кто красноречивей, а не тот, на чьей стороне истина. Володя был гораздо ярче, эрудированней и талантливей Юрия и поэтому легко побивал этого закосневшего в догме несчастного статистика. Интересы Володи простирались от Рерихов и агни-йоги до учения Блаватской, от Рудольфа Штайнера до Ганди. Он был всеяден, энергичен, многоречив. Крепкий, мускулистый, с обнаженным, несмотря на прохладный вечер, торсом, с болтающимся на шнурке, целомудренно повернутым лицом к груди фотопортретом жгучеглазого бородатого дервиша в чалме.