Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— И в чём она провинилась? — заинтересовался Рейер.
— В том, что моя жена осталась одна, в том, что ей было плохо, страшно, больно. Сейчас всё узнаешь.
Напарник тихонько присвистнул.
— А это точно была Эдвина?
Я мрачно кивнул.
— Вот потому мне и не нужны твои уроки. У меня детей нет, не было и никогда не будет! — с уверенностью заявил Рейер, но тут же примолк, стоило мне распахнуть дверь в кабинет.
Эдвина уже была там. Сидела в кресле возле письменного стола и нервно теребила кружево на юбке. При виде нас она вскочила, еле слышно произнесла:
— Дядя...
Бледная, напуганная, напряжённая.
Ну хоть что-то.
— Не садись, Эдвина, — велел я и, прикрыв за Рейером дверь, прошёл в кабинет. — А ты присаживайся, — предложил гостю, и Таубе рухнул в кресло напротив девочки.
На её бледных щеках вспыхнул румянец. Эдвина явно не могла понять, почему она, леди с такой выдающейся родословной, должна стоять в присутствии простого служителя закона.
Ладно, Рейер не простой следователь, но по статусу до моей племянницы явно не дотягивал. Их даже глупо было сравнивать. И тем не менее сейчас в моих глазах она была ниже любой безродной нищенки.
Опустившись в кресло по другую сторону стола, я посмотрел на племянницу:
— Думаю, не стоит объяснять, зачем я тебя позвал.
В ответ — тишина.
Эдвина стояла, опустив взгляд, и продолжала мять ни в чём не повинную (в отличие от неё) юбку.
— Но для мейста Таубе, пожалуй, всё же озвучу вслух, что ты натворила.
Племянница снова стала белее мела, но продолжала молчать, словно язык себе откусила, от злости или, может, страха. Я же продолжил говорить, теперь уже обращаясь к напарнику:
— Раннвей убежала не из-за того, что случилась осечка с даром. Ей стало... больно. Знаешь, что такое Ведьмины капли?
Рейер ошеломленно кивнул:
— Слышал про них... Немало. Ужасного, — добавил он после короткой паузы.
— Вот, — я мрачно усмехнулся. — Ты про них только слышал, а Раннвей была вынуждена испытать их действие на себе. И всё благодаря моей племяннице, превратившей мою жену из красавицы в уродливое существо, на которое без жалости теперь никто не взглянет. Пятна вскоре вскроются болезненными язвами, а потом...
Я замолчал, пристально наблюдая за реакцией племянницы. Жаль, я не эмпат и не способен считывать чужие чувства. Я бы сейчас многое отдал, чтобы понять, что на самом деле она испытывает. Только страх за себя или хотя бы каплю сожаления, стыда.
— Великий Дракон, Эндер! — ещё более ошеломленно выдохнул Рейер.
Может, и стоило его предупредить, что я преувеличиваю, придумываю и добавляю, но мне нужна была не игра, а настоящие эмоции напарника.
Эмоции, которые не заставили себя ждать.
— Эдвина, ты с ума сошла?! — полыхнул он от гнева.
В отличие от меня Рейер не мог похвастаться сдержанностью и слова подбирать зачастую не утруждался.
— Какого харга ты так обошлась со своей тётей?! Как чудовище! Безжалостное... Жестокое! В половине преступников, которых я арестовал, не было и доли твоего коварства! Эдвина... ты ужасна!
Рейер продолжал бушевать, глаза девочки наполнялись слезами. Я не вмешивался и не прерывал. Судя по всему, когда я её ругаю, она мои слова всерьёз не воспринимает. Я ведь любящий и всё прощающий дядя. Всегда таким был.
А теперь пожинаю плоды.
— В голове не укладывается! — негодующе припечатал Рейер и резко откинулся в кресле, так, что то жалобно заскрипело.
Несколько секунд тишины, напряжённого молчания, и Эдвина, не выдержав, зарыдала:
— Она должна была просто зачесаться! Просто щекотка... Ничего больше! Я... я не знала про язвы. Я-а... Клянусь дядя! — спрятав лицо в ладонях, она продолжила истерично всхлипывать и при этом дрожала, словно её пронизывало лютым холодом.
Обычно, едва заметив слёзы в её глазах, я терялся. Сразу пропадало желание отчитывать, наказывать, упрекать. Но не сейчас.
Сейчас я почти наслаждался её истерикой и страхом.
Переглянувшись с Рейером, холодно поинтересовался:
— Где ты взяла яд и когда? Что-то не припомню, чтобы ты одна покидала дом, а у нас такой дряни отродясь не было.
Она притихла, всхлипнула и, по-прежнему на меня не глядя, чуть слышно призналась:
— Мне... мне его дали.
— Дал — кто?!
Великий Дракон, как же сложно держать себя в руках.
Тишина давила на плечи, резала и без того натянутые до предела нервы.
— Эдвина, отвечай...
— Леди Ферзен, — наконец еле слышно призналась племянница, а у меня от её признания задёргались оба глаза.
— Карола?! — едва не подавился воздухом напарник и так же тихо, как до этого лепетала Эдвина, добавил: — Какого...
Вот именно, какого? Отличный вопрос, Рейер! Какого харга моя бывшая любовница решила действовать через мою племянницу?!
Да и смысл? Нас с леди Ферзен уже давно ничего не связывает. Ладно, не давно, а всего два месяца, но... Два месяца — это тоже немало. Мы с Каролой друзьями, конечно, не расстались, но и врагами не стали. Она желала продолжать отношения, которые, по её мнению, обязательно должны были привести к закономерному финалу — свадьбе, однако такой финал не входил в мои планы, и я решил не тешить её напрасными надеждами.
Могу допустить, что она затаила на меня обиду, но всё равно не пойму, чего добивалась. Даже если бы Раннвей превратилась в уродину, я бы с ней не расстался. По крайней мере, не в Кармаре, по законам которого свободным дракон может стать только в одном случае — овдовев.
— Ты видела леди Ферзен всего два раза в жизни, и оба раза я был рядом. Не ври мне, Эдвина! — всё-таки не выдержал, повысил голос, почти зарычав.
Вздрогнув, она зачастила:
— У меня есть записка! От неё... от этой леди! Она просила её выбросить, но я... Сохранила!
Глаза племянницы, всё ещё наполненные слезами, засияли. Видимо, решила, что сейчас я направлю весь свой гнев, всю свою ярость на знакомую леди, а её, пожурив, отправлю спать.
Да сейчас!
— Что ж, пойдём, покажешь записку. — Я поднялся, и Рейер последовал моему примеру.
Девочка бросилась в коридор, а оттуда к лестнице. Пока поднимались, рассказывала взахлёб, давясь словами, как обнаружила на днях в классной комнате пузырёк
